Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

Не ринется.

Он достаточно мудр, чтобы уважать чужой выбор.

Усевшись на мягкий, скрадывающий любой звук ковер, язашнуровала ботинки и огляделась. Прямо позади меня оставался номер Чорбу. Еслистоять к номеру спиной, то слева, в № 1, живет немец Гюнтер Кноблох. А справа —в № 4 — Калью Куллемяэ. И все они выпивали в одной компании с молдаванином иактером Ильей Слепцовым. Странная компания, ничего не скажешь. Что общего уСлепцова и Куллемяэ или у Гюнтера Кноблоха со всеми остальными? Представитьбизнесмена-аккуратиста из Гамбурга, пожирающего коньяк крестьянина-забулды-гииз Молдавии, я была не в состоянии.

И потом — Тео Лермитт. Пятым в этой компании был ТеоЛермитт, Чорбу так и сказал — «и еще какой-то иностранец». Но почему умницаАурэл никак не определил его? Да еще кисло улыбнулся, упоминая о нем. «Ещекакой-то иностранец» — слишком расплывчатая формулировка. И слишкомунизительная. Хотя всех остальных участников попойки он назвал — если не поимени, то хотя бы по профессии. А Тео Лермитга — нет. Хотя специальностьгражданина Швейцарии, проживающего в финском городе Лаппенранта, должна быласогреть душу поэта.

Должна была согреть — и не согрела.

О боже, мне никогда и ни в чем не разобраться!..

Я прошла до конца коридора, уставленного большими напольнымивазами с цветами, и оказалась перед запасной лестницей. На то, чтобы изучитьее, мне хватило нескольких минут: внизу, на первом этаже, она упиралась внесколько комнатушек при кухне; здесь же имелся выход в бар.

А наверху, на третьем, сияла (теперь уже в гордомодиночестве) мелодраматическая звезда Илья Слепцов. Остальные соседи по этажу —Тео Лермитт и Олев Киви — уже оставили звезду.

Судя по всему, навсегда.

Подходить к двери номера Олева Киви, который мне пришлосьпокинуть при таких трагических обстоятельствах, я не стала. Да и ко всемостальным тоже. Потому что факт оставался фактом: войти в номер и выйти изномера Киви мог кто угодно из находившихся в гостинице.

Предаваясь этим невеселым рассуждениям, я спустилась вниз,на второй этаж, и возле первой в шеренге напольной вазы нос к носу столкнуласьс Полиной Чарской.

Очевидно, Эта Сука вернулась с ночных съемок и была не всамом лучшем расположении духа. Но настроение у нее испортилось окончательно,как только она увидела меня.

На узнавание ушло несколько секунд. Ее горящие мрачным огнемглаза округлились, ноздри раздулись, а в спутанных от бессонницы волосахпробежал разряд. Я вдруг подумала о том, что стоит ей раскрыть рот, как из негототчас же вылетит шаровая молния.

— Привет, — смиренным голосом произнеслаЧарская. — По-прежнему не хотите оставить меня в покое?

Встреча с Чарской никак не входила в мои планы, и потому яограничилась лишь неопределенной улыбкой. А потом мне пришла в голову мысль опросьбе Кайе, так жаждавшей заполучить автограф Этой Суки. После всего, чтоКайе для меня сделала, глупо будет не воспользоваться случаем и не порадоватьбудущую роженицу…

— Я отниму у вас немного времени, — издалеканачала я.

— Заходите.

— Все вопросы можно решить и в коридоре…

— Заходите.

Голос Чарской сорвался, рука впилась в мой локоть, и мы —пришпиленные друг к другу, как партнеры в бальном танце «ча-ча-ча», —ввалились в номер. Чарская повернула ключ в замке и спрятала его в заднийкарман джинсов. И с каким-то странным вожделением посмотрела на меня.

— Вас зовут Кайе.

Я сморщила переносицу: жонглирование именами не доведет менядо добра. Определенно. Но Чарской я представлялась именно как Кайе, и картонныймеч моего совсем не идеального эстонского не на шутку напугал Эту Суку…

— Да. Прошлая встреча не совсем задалась… Автографзвезды — вот что главное! Вот что является сверхзадачей!

— Отчего же? Очень задалась… — Чарская приподняла однубровь. — А как поживают ваши доверители, за которых вы так ратовали?Наследники Олева Киви?

— Спасибо. Хорошо…

Я все еще не понимала, куда она клонит. Но меня насторожилоимя Олева: вернее, то, как произнесла его Чарская. Никакого страха, никакогоотчаяния, никакой безысходности. Похоже, Олев Киви перестал пугать взбалмошнуюкинозвезду, и теперь она досадовала на себя:

«Как могло случиться, что я, Полинька Чарская, приняла заСатану чучело, набитое требухой, газетными передовицами и нотными сборникамидля начинающих?!»

— А видеопленка?.. Вы понимаете, о чем я говорю.

Опять история с кражей драгоценностей! Вот только Чарскаяведет себя совсем иначе, чем в первый раз, когда мы зависли в строительнойлюльке над Питером. Или она все-таки достала пленку, или…

— У меня нет информации по этому поводу, —благоразумно открестилась от пленки я.

— Ах, нет информации!..

Чарская даже не смотрела на меня. Глаза ее судорожно обшарилиномер и наконец остановились на керамической лампе в попсовомлатиноамериканском стиле.

— Значит, никакой информации! Ты, … чухонскаяпрофурсетка!!! Зато у меня есть … информация. Да я с ней твоим … долбанымдоверителям матки повыворачиваю!

Серьезность намерений Чарской подтвердила попсовая лампа,полетевшая мне в голову. Я увернулась, как обычно уворачивалась от слюнявыхклиентских поцелуев, и лампа с оглушительным грохотом разбилась о стену.

— Я не понимаю, — пискнула я, схоронившись заближайшим креслом. — Что происходит?

— Ах, ты … не понимаешь! Я тебе сейчас объясню, … сучьевымя!!!

После упоминания о вымени я еще добрых десять минутнаслаждалась самыми изощренными матами в самых изощренных комбинациях и поосколкам пыталась определить, что же именно швыряет в меня Чарская. Кроме ужеупомянутой лампы, в числе подручных средств оказались: телефон, две бутылкишампанского, застекленная репродукция картины Петрова-Водкина «Купание красногоконя», инкрустированное перламутровыми вставками бра, ваза со свеженькимитолстощекими розами, несколько бокалов, чашки, эксклюзивные авторские духи «NoaNoa» немца Отто Керна (ненавижу бундесовую парфюмерию)…

На этом запас бьющихся предметов был исчерпан, и Эта Сукаперешла на предметы небьющиеся. Но после пары тяжелых рэперовских ботинок,кожаного саквояжа и сотового пыл Чарской несколько поугас. Да и в дверьосторожно постучали.

Должно быть, обслуживающий персонал забеспокоился, решила я— и мысленно вознесла хвалу богу гостинично-туристического бизнеса.

— У вас что-нибудь произошло, Полина Юрьевна? —раздался за дверью чей-то приглушенный вкрадчивый голос.

— Пошел на хрен отседова, … фраер крученый! Я вашу …гостиницу урою…

— Мы просто волновались, — не унимался голос.