Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

работе, идущим от неизлечимой болезни короля? Помимо весьма интересного феномена отношения общества именно к Карлу VI, которого современники и ближайшие потомки называли «Любимым» (Вienаimé), кстати, единственного из всех королей Франции, и лишь последующая традиция окрестила «Безумным», в этом вопросе выразился поворотный этап в становлении государства: если раньше все события в жизни общества приписывались личным достоинствам или грехам государя, то отныне король и общество взаимно ответственны[354]. Как ни парадоксально, именно болезнь Карла VI и неучастие его в непосредственном управлении страной способствовали укреплению институтов власти, победе публично-правовых основ их деятельности и повышению авторитета в обществе.

Поэтому вовсе не случайно о Карле VI сохраняли в Парламенте особенно добрую память и после смерти короля, именно после смерти, когда контраст с англо-бургиньонским правлением способствовал еще большей славе его правления. Желая добиться расположения Парламента, делегация Парижского университета напоминает, что «покойный король Карл VI был и являлся очень расположен (recommendé) к суду…» (7 декабря 1424 г.). Описывая похороны Изабо Баварской, вдовы Карла VI, секретарь не упускает случая вспомнить о величии этого короля: «Изабо Баварская, королева Франции, при его жизни жена очень возвышенного (hault), очень могущественного и превосходного (excellent) государя короля Карла Валуа VI» (13 октября 1435 г.).

Но отношения Парламента с королем были далеко не безоблачны, как может показаться из этих слов. Двойственная природа Парламента, защищающего интересы короля в качестве сеньориального суда земель домена и как верховного суда королевства, обусловила главную проблему. Выбор, сделанный Парламентом в пользу интересов государства, именуемых по-прежнему интересами короля, определил сложную гамму отношений Парламента и короля, любимого и больного, защищаемого от всех и против всех, в том числе и против действий самого короля[355]. В проведении этой политики главная роль отводилась генеральному прокурору короля, призванному защищать интересы короля во всех делах, задевающих его хоть в малейшей степени.

Должность генерального прокурора короля появилась в 1330 г. и замещалась королем. Однако с начала XV в., и это нельзя объяснить иначе, чем укреплением власти Парламента, кандидатуру на эту должность предлагал Парламент, который также участвовал в выборах. Должность была несменяемой, как и должность канцлера, что также показывает объем ее властных полномочий. Генеральный прокурор обязан был защищать права короля, неотчуждаемость домена, общественный мир и законность[356]. Однако отсутствие указаний на прямые инструкции короля генеральному прокурору дает основания предполагать, что его деятельность регулировалась Парламентом, и генеральный прокурор самостоятельно определял, где именно задеты интересы короля. Перейдя с начала XV в. под полный контроль Парламента, генеральный прокурор на всем протяжении изучаемого периода действовал в согласии с Парламентом, который, даже утверждая то или иное решение короля, всегда фиксировал протест генерального прокурора. Этот союз был важен для эффективной работы Парламента по защите общегосударственных интересов в условиях кризиса власти, поэтому Парламент очень резко отреагировал на попытку посягнуть на свое право выбирать генерального прокурора короля. Когда в период восстания кабошьенов в Париже умер генеральный прокурор короля Дени де Моруа, герцогом Бургундским была предпринята попытка провести на эту должность своего человека. События выглядят в передаче секретаря так. Когда канцлер и чиновники Парламента перешли в «Уголовную башню», где традиционно проводились выборы, и приступили к процедуре, явился Е. Ломбар, королевский нотариус, и сообщил «от имени герцога Бургундского», что выборы решено провести в Королевском совете в присутствии Дофина и делегированных туда чиновников Парламента. Парламент был шокирован и тут же решил действовать. К Дофину была направлена мощная делегация — Жан дю Драк, президент Парламента, Жан Жувенель, адвокат короля, Мишель де Лалье, чиновник Палаты счетов, и Никола де Бай, гражданский секретарь. Делегация изложила требование Парламента и его представление о значении должности генерального прокурора и необходимости его выборов именно в Парламенте: «И представили Дофину суть королевских ордонансов проводить выборы в Парламенте главных должностей и необходимость должности главного прокурора, и опасность, проистекающую из вакансии, и понимание (notice), которым обладал Двор больше (trop plus grant), чем кто-либо другой, того, кто полезен (utiles), а кто — нет (inutiles) на этой должности». Самое поразительное, что, как выяснилось, Дофин понятия не имел об этом и не намерен был мешать выборам. Заручившись поддержкой Дофина и узнав истинного инициатора акции, делегация отправилась к герцогу Бургундскому, который «милостиво» разрешил провести выборы и только пожелал, чтобы их итоги были сразу же сообщены в Королевский совет, т. е. ему первому (17 февраля 1413 г.). В этом противостоянии Парламента посягательству на процедуру выборов генерального прокурора короля, которая была гарантией политической неангажированности этой важнейшей для института должности, следует иметь в виду и угрозу конфликта с главами восстания кабошьенов, выступить против которых было смелой акцией Парламента. И они добились своего: генеральный прокурор был избран Парламентом, Палатой счетов и чиновниками Казны в присутствии канцлера (18 февраля, 4 марта 1413 г.). Тот факт, что в процедуре избрания генерального прокурора участвуют все институты центрального аппарата короля, свидетельствует в пользу усиления публично-правовых основ его деятельности и направленности на защиту интересов общества.

Генеральный прокурор присутствует на всех заседаниях, где решаются важнейшие государственные вопросы, и его позиция всегда отмечается особо: либо его согласие (présente et non contradicente Regis procuratore) (25 мая 1403 г.), либо его протест (29 марта 1419 г.), даже в том случае, когда Парламент вынужден подчиниться решению короля (11 марта 1426 г.), причем сама эта независимая от короля позиция генерального прокурора показывает степень отчуждения «интересов короля» от реальных поступков того или иного представителя королевского дома. Наконец, в исследованных материалах не встречается ни одного случая, когда генеральный прокурор протестовал бы против решения Парламента, т. е всегда их мнения совпадают или Парламент соглашается с доводами прокурора.

Что же включали Парламент и генеральный прокурор в «интересы короля»?

В изучаемый период, как и в предшествующий, главные усилия направлялись на сохранение целостности королевского домена и недопущение его распыления. Утверждение в конце XIII в. принципа неотчуждаемости домена совершилось благодаря особым стараниям легистов и королевских чиновников, требовавших даже отмены даров из земель домена в ходе общественного движения 1316–1317 гг. и 1356–1358 гг. С 1364 г. во время церемонии коронации король клялся также не отчуждать домен, что было реакцией на события Столетней войны[357]. Несоблюдение королем этого принципа было источником постоянных столкновений с Парламентом, участвовавшим в выработке теории о принадлежности домена короне, но не в виде собственности, а лишь с правом короля распоряжаться доходами с земель[358]. К тому же в общественном сознании царила мечта ограничить расходы короля доходами от домена, вера в то, что государство может существовать и развиваться исключительно на доходы от домена и