Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

квалифицируемых как «свободы церкви Франции», а посягательство на них как «оскорбление величества» (10 июля 1406 г., 30 апреля 1416 г.). Не только отмена королевских ордонансов на этот счет, но даже простое обсуждение подданными королевских решений Парламент считает преступлением — «оскорбления величества» (25 февраля 1418 г.). Здесь же Парламент развивает идеи королевского суверенитета и расширение прав короля в делах церкви, объявляя, что неправомерно «ставить юрисдикцию и светскую (temporelle) власть и мощь короля» в зависимость от церковной юрисдикции. И когда англо-бургиньонские власти пытались отменить ордонансы о галликанизме, Парламент и генеральный прокурор защищали их, считая обратное ущербом «королю и королевству» (15, 25 февраля, 27 марта 1419 г.).

С особой ясностью выбор, сделанный Парламентом в пользу интересов государства, обнаруживается и в том, что Парламент включал в «интересы короля» заботу об институтах его власти и людях власти — чиновниках, борясь со злоупотреблениями и осуществляя контроль над соблюдением законов в органах управления.

В 1415–1416 гг. происходит широкомасштабная замена чиновников местного аппарата в связи с начавшимся английским вторжением, и Парламент использует этот повод, чтобы устранить имевшиеся нарушения законов: генеральный прокурор напоминает о незаконности и недопустимости совмещения должностей, о необходимости иметь квалифицированных помощников, недопущении увеличения аппарата, об отказе от службы частным лицам, наконец, об обязанности находиться у себя в области. Парламент, в свою очередь, напоминает о праве возбуждать дела о таких нарушениях (19 декабря 1415 г.). Вскоре генеральный прокурор сообщил Парламенту о нарушениях, допущенных бальи Витри и сенешалем Бокера, которые после назначения не спешили отправиться в свои области и продолжали находиться в Париже, хотя знали о положении у них и «поклялись находиться (resider) там» (3, 12 марта 1416 г.). В этот период замены чиновников генеральный прокурор протестовал против совмещения должностей хранителя вод и лесов двух областей — Лангедока и Гиени, поскольку в каждой из областей, по мнению генерального прокурора, нужен отдельный чиновник. Обосновывая свою позицию, он прямо обозначает общественный интерес в качестве основы своего протеста (pro expeditione rei publice) (28 июля 1416 г.). В итоге Парламент способствовал укреплению судебно-административного аппарата в областях страны, распространив на сенешалей и бальи парламентский кодекс службы[362].

В этом же русле следует рассматривать и особую заботу Парламента о состоянии Дворца в Ситэ — ремонт, обустройство, украшение залов. Производя различные траты и оплачивая работы, Парламент делает это по своей инициативе, из денег от штрафов, предназначенных королю, и обоснованием этих расходов служит «общественное благо этой Палаты Парламента» (15, 27 февраля 1404 г., 14 января 1406 г., 24 марта 1417 г.). Та же причина — честь суда — выдвигалась для обновления мебели в залах Парламента, поскольку «стулья и скамьи, а также вход (паперть) палаты были старые, испорченные, очень неприличные и к тому же неудобные (malaisez) и слишком низкие, величиной в полную ладонь или в полступни (d'environ pleinne paume on demi piet), из-за чего невозможно услышать адвокатов так, как полагается» (27 апреля 1406 г.). Все эти заботы Парламента являлись составной частью их представлений о «чести короля» и авторитете его судебной власти в обществе.

Можно с уверенностью сказать, что парламентарии к началу XV в. сделали окончательный выбор в пользу зашиты интересов короля, понимаемых широко: как общественный интерес, как зашита власти короля от нарушителей мира, законов и порядка. И в этой защите Парламент не останавливался даже перед необходимостью выступать и действовать открыто против актов самого короля. Об этих действиях в той или иной мере уже говорилось выше, здесь же мне хотелось бы обратить внимание на поразительную аргументацию Парламента: действия короля он объявляет «ущербом» королю, т. е., если не предполагать, что король вредит почему-то сам себе, ясно, что Парламент имеет в виду ущерб верховной власти как олицетворению общественного интереса и ущерб служителям этой власти[363]. Именно так, без обиняков, Парламент характеризует попытку короля вмешаться в конфликт Парламента с Палатой счетов на стороне последней: это обращение короля в Парламент названо «очень большим ущербом королю и общественному благу (tres grant prejudice du Roy, de la chose publique)» (23 февраля 1402 г.). Такова аргументация Парламента и в отношении попытки короля отменить пожизненное жалованье чиновникам: письмо короля названо «лживым», унижающим авторитет судебной палаты короля (17 февраля 1406 г.). Точно так же Парламент возмущен королевским ордонансом о сокращении числа чиновников в государственном аппарате: хотя это сделал король, Парламент заявил, что «не потерпит, чтобы это было объявлено на заседании, ибо это будет против чести короля» (14 августа 1406 г.). И король сам вынужден апеллировать к общественному интересу, чтобы убедить Парламент в правоте своих действий, как это было в случае соглашения между герцогом Бретонским и графом де Пантер (Pautevre), «ибо это соглашение для блага королевства» (3 сентября 1410 г.).

С позиций общественного интереса Парламент требует от короля соблюдать «королевские интересы», считая это прямой обязанностью короля как главы государства. Любая попытка отмены ордонансов «о свободах церкви Франции» встречала яростное сопротивление Парламента, требующего от короля и Дофина «для их блага и блага королевства держаться твердо и неизменно» принятых решений, «особенно потому что это одна из клятв, которую король дал при своем короновании… хранить церкви в их свободах» (16 марта 1418 г.). Парламент сопротивлялся и решению короля передать часть своих прав аббатству Сен-Дени за 200.000 ливров. Хотя привезенные письма напоминали Парламенту, что «такова была воля короля, Дофина, коннетабля и людей Высшего совета», адвокат короля назвал эти письма «очень неразумными и в ущерб королю, и что король этим очень обманывается (deceu)» (27 апреля 1418 г.). Позиция парламентариев остается неизменной и при англо-бургиньонах, от которых он требовал соблюдать общественный интерес, как положено претендующим на законность властям, например, в вопросе о галликанизме, чью отмену он объявил «приносящей вред (prejudiciable) королю, церкви… и общественному благу королевства» (31 марта 1419 г., 11 марта 1426 г.)[364].

Итак, Парижский Парламент всегда и во всех вопросах отстаивал интересы короля. И если в каждый конкретный момент король не мог разобраться, в чем состоит его королевский интерес, Парламент готов был ему это объяснить так, как он сам его понимал. Так в период кризиса королевской власти из-за болезни короля благодаря институтам центральной власти, в том числе Парламенту, удалось не только сохранить достигнутый уровень, но и значительно расширить и укрепить королевскую власть в стране. В сущности, Парламент никогда не оспаривал право короля вмешиваться во все области работы и жизни Парламента, от назначения чиновников до решения главных государственных дел. Парламент никогда не оспаривал свое подчинение королю. Он «всего лишь» путем расширения трактовки «интересов короля» до масштаба всего государства способствовал