Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

Самым крупным делом первых лет XV в. был многолетний спор вокруг земель графа Савойского, подлежавших передаче Дофину согласно решению Парламента от 1390 г. Решение было отменено вмешательством короля и попыткой передать дело в ведение Королевского совета. Дело было вновь возбуждено в Парламенте в 1401 г.: на заседании 12 июля из жалобы уголовного секретаря Жана де Сессьера явствует, что король мешает исполнению решения Парламента, выработанного долгими усилиями и занявшего 24 листа, запечатанных и помешенных в специально изготовленный сундук в Шатле, пока не будет решено, как его исполнить. На следующий день де Сессьера остановил на улице незнакомец и начал выспрашивать, принято ли решение. А вскоре пришел сержант и от имени короля запретил передавать исполнительный лист по делу. Противодействие королю было акцией небезопасной: на это указывает и вопиющий факт избиения генерального прокурора в его собственном доме людьми графа Савойского. Однако вмешательство «многих сеньоров и дворян», в том числе герцога Орлеанского, помешало Парламенту строго наказать виновных. Возмездие Парламента настигло графа Савойского только в 1404 г., когда граф и его люди учинили вооруженное нападение на процессию Парижского университета в церкви Св. Екатерины, и хотя король своей властью и на этот раз пытался запретить расследование, ему это не удалось. В ходе разбирательства дела в Парламенте делегация университета назвала графа и его сторонников «врагами короля и королевства», а волю Парламента осуществил Королевский совет, приговорив графа к уплате штрафа университету, его дома — к разрушению, а слуг отдал под суд. Лишь в 1406 г. графу было разрешено вновь построить дом в Париже[360].

Во всех делах, затрагивающих королевский домен, обязательным было участие и согласие Парламента и генерального прокурора. Парламент следит также за покупкой земель для короля, в 1406 г. он передает меняле Парижа на хранение 1.000 турских ливров, предназначенных для покупки земель для короля в сенешальстве Бокера (15 декабря 1406 г.). В то же время Парламент отказал герцогу Беррийскому в утверждении королевского письма, отдающего в виде дара 600 ливров ренты с земель Понса де Кардильяка, конфискованных в пользу короля. Тогда же Парламент решил, что не подчинится письмам Дофина, передающим два замка из земель графа Савойского Г. де Мартелю, поскольку эти земли были отданы королю. Парламент заявил, что «не подчинится королевским письмам», данным Филиппу Наваррскому и нарушающим целостность королевского домена (3 мая 1409 г.). С большой неохотой Парламент возвращал прежним владельцам конфискованные в пользу короля земли, как это было в 1412 г., когда Парламент с оговоркой утвердил возвращение земель «мятежным вассалам» (3 сентября 1412 г.); или когда истек срок договора короля с графом д'Аркур и Парламент настаивал, чтобы его земли по-прежнему оставались «в руках короля», а графу было бы уплачено 8.000 франков (17 ноября 1416 г.).

С особой силой эта традиционная политика Парламента проявилась в отношении англо-бургиньонских властей, пытавшихся разделить между собой завоеванные земли. Так, попытка провести через Парламент передачу графства Макон герцогу Бургундскому натолкнулась на сопротивление генерального прокурора, потребовавшего показать ему королевский указ для определения, «ущемляет ли он короля» (7 декабря 1424 г.)[361]. Сопротивление Парламента передаче «всех дел и процессов о бенефициях и дарах сеньорий, земель, рент, доходов» в ведение Совета в Руане лишний раз доказывает, что договориться с Парламентом о разделе королевских земель англо-бургиньонские власти сочли нереальным. Когда в период агонии «английской Франции» Парламент собрался на экстренное заседание по поводу катастрофического уменьшения домена из-за «королевских писем», разбазаривающих земли, он ясно обозначил законность своей оппозиции: отказ утверждать такие письма Парламент обосновывает тем, что «домен короля уменьшится, а они все клялись его сохранять», да и «покойный король Карл VI запрещал» подобные акции, видимо, «забыв» об аналогичных столкновениях и с ним (4 декабря 1433 г.).

Вторым важнейшим после домена «интересом короля» Парламент считал поддержание мира и законности в стране. В этой связи действия Парламента против гражданской войны бургиньонов и арманьяков, против распространения идей тираноборчества объявлялись «защитой интересов короля». Уже в 1409 г. генеральный прокурор при поддержке канцлера возбудил уголовное дело против «дворян и их слуг… бродивших по королевству в течение 4–5 месяцев, сжигая многие дома» (28 февраля 1409 г.). С помощью генерального прокурора делегация из Пуату смогла обратиться к Парламенту с жалобой на действия герцога Беррийского (17 декабря 1409 г.). Вскоре подобные действия враждующих партий Парламент квалифицирует как оскорбление величества (lèse-majesté). Именно так генеральный прокурор охарактеризовал действия герцога Лотарингского против жителей Нефшателя (6 мая 1410 г.): «Из-за многих восстаний, неподчинений, грабежей, убийств и других преступлений против короля и его суверенитета, будучи его слугой и вассалом (hommage lige), и против жителей Нефшателя, являющихся подданными короля и его графства Шампань» (17 мая 1410 г.). Возбуждая на этом основании уголовное дело против герцога Лотарингского и конфискуя его земли в пользу короля, генеральный прокурор отстаивает на деле интересы подданных и общественный мир. Общее осуждение гражданской войны, наносящей ущерб королю, прозвучало на открытии сессии этого же года, и в стремлении к миру Парламент уравнял интересы короля и общества: «Совершили все зло, которое только можно совершить… к большому бесчестью короля и королевства» (12 ноября 1410 г., 9 августа 1412 г.). А отстраненный чиновник Палаты прошений Пьер де Л'Екла (de L'Esclat) был назван в числе сторонников герцогов Беррийского, Орлеанского, Бургундского, «кто восстал против короля» (9 марта 1412 г.). В 1417 г. Парламент созвал заседание о кризисе в стране, на котором генеральный прокурор выступил с речью, осуждающей действия герцога Бургундского с позиций общественной роли короля: подстрекать людей на неподчинение «своему государю и суверенному сеньору — очень большое зло» (16 июля 1417 г.). Так, гражданская война бургиньонов и арманьяков квалифицируется Парламентом как государственное преступление, поскольку она посягала на исключительное право короля вести войну и нарушала общественный мир. В этом же русле шло в Парламенте и осуждение идей тираноборчества и речи Жана Пти, названной ущербом суду короля, порядку и общему благу (7 августа, 16 сентября 1416 г.). Угрозу общественному миру, являвшемуся «интересом короля», усмотрел Парламент и в восстании кабошьенов, которое «топчет и ранит власть и авторитет короля» (13 июля 1413 г.). Пробургиньонский заговор в Париже Парламент также расценивает как посягательство на «честь короля» (8 мая 1416 г.).

Таким образом, очевидно, что «честь короля», «авторитет короля», «власть короля» означали для Парламента интересы общественного мира и законности, которые он готов был защищать от всех, в том числе и от короля.

В исследуемый период особое значение приобрел вопрос о статусе национальной церкви Франции в связи с папской схизмой. В этом вопросе Парламент настаивал на расширении прав короля,