Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

нее отсутствует законное право вмешиваться в дела Парламента, а необходимость заручиться королевским письмом говорит о заведомо отрицательной реакции парламентариев на открытое давление знати. Так, на вакантную должность в 1401 г. претендовали «многие достойные люди, тем не менее король по просьбе некоторых крупных сеньоров» остановил свой выбор на двух кандидатах: один — из окружения герцога Беррийского, другой — племянник епископа Мо (13 сентября 1401 г.). В этом случае Парламент не протестует, поскольку оба кандидата обладали необходимым набором качеств, а право короля назначать своих чиновников никто не отменял. Но вот королева таким правом уже не обладает, и на полях протокола о выборах Н. де Бай считает нужным приписать, что за того, кто получил больше голосов, ходатайствовала королева по настоянию своего окружения (1 декабря 1402 г.). Проведя очередные выборы, Парламент требует занести в протокол, «что Гектор де Бруфиньяк получил больше всех голосов, чтобы никто не смог вообразить, будто его приняли из расположения к графу д'Арманьяку, который вместе с другими сеньорами рекомендовал его» (11 апреля 1404 г.).

Разумеется, у знати были большие возможности воздействия на парламентариев, входивших в разветвленные семейные, политические и иные группы и кланы, опутавшие политическую жизнь страны[351]. «Едва ли можно найти прелата, или советника, или чиновника, либо клирика, будь то в университете, или в другом месте, или буржуа, который так или иначе не слыл бы принадлежащим к той или иной партии», — сетовал Жан Жерсон на рубеже XIV–XV вв.[352] Обратим внимание на скудость сведений о связи парламентариев со знатью, на их тщательное укрывание и воинственную риторику, призванную доказать независимость Парламента. В этом контексте скандал на открытии сессии 1407 г., когда все президенты отсутствовали, приобретает особую значимость, поскольку кроме первого президента Анри де Марля ни один из президентов не занимался делами Парламента, но, напротив, делами посторонних лиц, в основном знати. Именно поэтому ситуация квалифицировалась как «бесчестье и скандал (esclandes) короля, его суверенного Суда и его Двора» (12 ноября 1407 г.).

Сеньориальный элемент вытеснялся из практики Парламента и превращался в фактор чуждый, незаконный и скандальный. Укрепляя суверенитет королевской власти, Парламент внедряет в общественное мнение идею о независимости суда от любых иных властей, кроме верховной. Однако все это происходит в весьма кризисные для Франции годы, потворствующие скорее обратному процессу — уменьшению власти короля в связи с болезнью Карла VI. Парадокс: именно в этот период идет укрепление и расширение королевской власти, и роль парламентских чиновников в этом процессе была едва ли не решающей[353]. Безоговорочно признавая право короля вмешиваться во все вопросы Парламента, его чиновники не могли не осознавать, что передают себя в руки психически больного человека, значительную часть времени находящегося в недееспособном состоянии.

Но понимали ли они, что Карл VI болен? И как они к этому относились?

О болезни Карла VI Парламент упоминает часто и в разных контекстах, но всегда с уважением и сочувствием. Однако главный пафос парламентариев — не допустить, чтобы болезнь короля стала помехой в работе Парламента и причиной нарушения законов. Так, в долгом конфликте Парламента с Палатой счетов последняя прибегла к заступничеству «наших сеньоров герцогов Берри и Бургундии, и Орлеанского, брата короля, который в это время страдал серьезной болезнью, от которой Бог в своем милосердии его избавит» (16 февраля 1402 г.). Парламент сумел отстоять свои прерогативы и защитить обиженного чиновника, получив от короля разрешение на разбор дела против Палаты счетов, поскольку «король из-за многих нужд занят так, что не мог этим (делом) заниматься» (15 марта 1402 г.). Столь же опасным прецедентом были названы действия Карла Савойского против Парижского университета, совершенные в период, когда «король… не мог лично позаботиться о деле» (23 августа 1404 г.). Действия герцога Жана Бесстрашного, после смерти отца попытавшегося сразу же встать во главе общественного недовольства «малым управлением королевства», Парламент расценил как опасный пример для подданных короля, «больного в своем дворце Сен-Поль в Париже болезнью повреждения рассудка, которая длится с 1393 года, с некоторыми перерывами» (19 августа 1405 г.). Нападение людей герцога Беррийского на дом епископа дю Пюи на улице Ломбар в Париже Парламент посчитал показателем атмосферы беззакония, воцарившейся в стране в связи с борьбой политических партий, воспользовавшихся болезнью короля: Парламент заявил, что эти действия нарушают «права и честь короля, который в этот день находился взаперти (encloz et enfermez) больным, и что это мешает суду, особенно в Париже, где совершается много преступлений и где каждый безнаказанно носит шпаги, кинжалы и ножи, и много оружия среди бела дня носят» (1 сентября 1406 г.).

Сам Парламент, напротив, предпочитает дожидаться просветления рассудка, периодически наступавшего у Карла VI, чтобы убедить его в законности своих действий. Так, из-за спора претендентов на должность капитана Сен-Мало в Бретани Парламент решил, что «подождут здоровья короля» (17 февраля 1406 г.); и вновь по тому же делу «подождут хорошего здоровья короля, в присутствии которого и в его Высшем совете будет объявлено то, что было решено в этом вопросе» (18 марта 1407 г.). В день очередных выборов в Парламент пришел сеньор де Дампьер и сообщил, что «король в своем проблеске здоровья с пятницы на субботу сказал, что многие просили у него свободное место… и что он хочет и его намерение, чтобы состоялись выборы самого достойного согласно королевским ордонансам» (12 марта 1408 г.). И даже скрепить печатью королевские ордонансы по делу о вывозе денег в папскую курию канцлер предложил отложить, «пока король будет в здравии или в состоянии выслушать» (12 ноября 1414 г.).

Сочувственное отношение парламентариев к болезни Карла VI сквозит и в весьма обтекаемых формулировках, которые использует секретарь для описания печального положения в стране. Когда фиксируется передача королем власти в руки королевы и Дофина, секретарь так обосновывает это решение: «Когда король занят или отсутствует (Roy empeschié ou absent)» (5 сентября 1408 г.). Описывая поход короля против враждующих партий в Жьен, секретарь уточняет: «Король болен своей обычной болезнью» (12 ноября 1408 г.). Окончательная передача власти в государстве в руки Дофина обоснована секретарем так: «Из-за многих препятствий, которые часто с ним (королем. — С.Ц.) происходят» (3 декабря 1409 г.). Выбор адвоката короля был осуществлен в Парламенте также без уведомления Карла VI, «так как король был болен своей обычной болезнью» (4 марта 1413 г.).

Если сравнить отношение парламентариев к болезням и физическим немощам своих коллег как к препятствию нормальной работе институтов власти с их отношением к болезни главы королевства — короля, от которого зависело все управление, то противоречие бросается в глаза. Почему же парламентарии так снисходительны к помехам в