Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

которого рекомендовали принять на место покинувшего Париж секретаря Клемана де Фокамберга: король пишет, хваля Жана де Л'Эпина, что доверяет его «разуму, законопослушности, честности (proudommie), состоятельности и доброму старанию» (17 декабря 1435 г.). Король разваливающегося соединенного королевства попытался показать напоследок, что он уважает идеал парламентария, насаждаемый верховным судом.

Парламентская этика была одним из формообразующих факторов парламентской корпорации, диктуя определенное равенство чиновников внутри института, единые правила для получения привилегий. Вне зависимости от занимаемой должности все чиновники ощущали свое единство и сплоченность, позволившие им противостоять неблагоприятным обстоятельствам кризиса власти и не превратиться в жертву политических страстей. Оформление парламентского идеала службы не позволило с легкостью сделать Парламент ареной политической борьбы, и мифы о тотальных чистках Парламента в угоду арманьякам, бургиньонам и Ланкастерам разбиваются о неизменность парламентских принципов отбора чиновников. И даже если кто-то был принят на службу в угоду королю или его окружению, политической партии или семейному клану, но при этом соответствовал критериям, применяемым к отбору чиновников, его пристрастия и связи не пугали корпорацию, уверенную в своей способности переплавить любые частные интересы в «общий интерес» института. Именно поэтому обнищавший и неугодный властям Парламент при англо-бургиньонах говорит о своих чиновниках как о единой группе и так оценивает свои достоинства: «Советники, которые являются людьми большого знания и опыта… постоянно занимаются делами Суда с очень большим и постоянным трудом за очень маленькое жалованье» (3–5 октября 1430 г.). Таков был насаждаемый идеал, выдаваемый за действительность, и она подтвердила его общественную состоятельность.

§ 3. «Интересы короля, интересы королевства»

Парижский Парламент внес решающий вклад в утверждение судебного суверенитета короля. Выработанный королевскими легистами в начале XIV в. принцип «король является императором в своем королевстве» получил дальнейшее развитие в практике Парламента, который использовал свои полномочия для расширения понятия «интересы короля» до масштабов всей страны и превращения всех ее обитателей в подданных короля[334]. В то же время в основе взглядов парламентариев на природу и назначение института лежит оформившаяся благодаря усилиям легистов и практиков суда, теоретиков и идеологов общественного развития идея о публичном характере королевской власти, о короле как общественном институте[335]. В результате Парламент, обладавший исключительными прерогативами вмешиваться во все вопросы жизни общества, в определенной мере оказался и над королем как частным лицом, обязанным, по Жану Жерсону, «подчиняться разуму, Божественным законам и суду»[336]. Эта двойственная природа Парламента определила проблемы, связанные с осуществлением функций верховного суда королевства: государственные интересы по-прежнему именуются «интересами короля», однако развитие государства привело к складыванию системы жизненно важных для его существования «интересов», которые выходили за рамки личных интересов того или иного представителя королевского дома и могли вступать с ними в противоречие[337]. Поэтому для характеристики общественных взглядов парламентских чиновников важно исследовать вопрос о том, какие интересы защищал Парламент, от кого и во имя чего.

Верховный суверенитет короля в жизни общества и государства никогда не оспаривался Парламентом ни в одной области. Более того, Парламент признавал право короля вмешиваться во все вопросы работы суда и иметь решающий голос во всех спорах. Парламент всячески подчеркивает, что его обязанность — во всем подчиняться королю. Так, в ходе спора о форме распределения церковных бенефициев во Франции было заявлено, что чиновники Парламента «обязаны сделать то, что захочет король» (18 февраля 1412 г.). Парламент подчиняется приказам, исходящим от короля и Королевского совета. Например, во время долгого разбирательства дела графа Савойского Парламент подчинился указанию не предпринимать ничего, «если это не будет исходить от короля в его Высшем совете» (18 июля 1401 г.). Получая письма от враждующих партий бургиньонов и арманьяков, Парламент немедленно пересылает их королю с заверением, что не предпримет ничего, «пока… не получит ответа от короля» (23 мая 1412 г.). Даже когда Парламенту кажется неуместным содействовать боевому духу парижан перед угрозой продвижения войск герцога Бургундского при помощи разъездов парламентариев по городу на лошадях и при полном вооружении, тем не менее все они подчинились приказу короля (9, 10, 11 февраля 1414 г.). Получив приказ короля послать с ним в поход против войск бургиньонов нескольких парламентариев, Парламент объявил, что «Палате вовсе не принадлежит (право) выбирать в этом случае, но королю и его Совету, и Палата готова подчиниться» (21 марта 1414 г.). Получив письма о передаче части прав короля аббатству Сен-Дени в обмен на денежные средства, Парламент был возмущен их «ущербом королю» и подробно аргументировал свою позицию, но, поскольку «это была воля короля… и людей Высшего совета», был вынужден утвердить это соглашение (27 апреля 1418 г.). Так же безропотно Парламент присягает любому договору о мире, если перед тем принесли присягу «сеньоры королевского рода и Совета короля» (19 сентября 1418 г.). О своей преданности королю и твердом намерении исполнять его приказы парламентарии заверяют и после установления бургиньонского правления: благодаря короля за усилия по установлению мира, парламентские чиновники заявляют, что «всегда были и будут подчинены королю и его приказам» (4 мая 1419 г.).

Беспрекословная преданность королю или тому, кто в согласии с законами страны признавался королем в данный момент, становится удобным и надежным способом противостояния политической конъюнктуре. В согласии с этим принципом вполне оправданной выглядит акция парламентариев накануне вступления в Париж войск Карла VII, когда они написали ему письмо, заверяя, что «готовы сделать удовольствие королю и служить ему своей службой, как его верные, законные и истинные подданные» (16 апреля 1436 г.). И Карл VII мог вполне доверять таким заявлениям: Парламент всегда подчинялся королю, кто бы им ни был.

Такое поведение парламентских чиновников вытекало из сути приносимой ими клятвы служить «королю, и никому другому, защищать его интересы от всех и против всех» (8 августа 1413 г.). Парламентарий воспринимал свою работу исключительно как службу королю (12 ноября 1416 г., 29 декабря 1435 г.), поэтому он не оспаривал право короля назначать чиновников: «Королю хотелось дать место Жану де Рюильи», и он его получил (22 мая 1403 г.). В другой раз «король по просьбе некоторых крупных сеньоров» дал письма на вакантную должность двум людям, чтобы Парламент из них выбрал достойного (13 сентября 1401 г.). Даже в случае давления знати на выбор Парламента, если просьба исходила от короля, она исполнялась (16, 17 июля 1409 г., 10 января 1413 г.).

Правда, секретари всегда отмечают на полях протоколов, что назначение было сделано без процедуры выборов (non obstante electionem), однако это не выглядело в глазах Парламента незаконным (13 августа 1409 г.). Точно так же Парламент безропотно подчиняется приказам короля в период широкомасштабной смены чиновников местного аппарата (сенешалей и