Семейные ценности - Мила Гусева

Энтони продолжает гнуть свою линию, усердно играя роль доброго полицейского в старом как мир спектакле.

— Подумайте, Джозеф… — назидательно вещает он тоном благочестивого священника на исповеди. — Мы закончим допрос сегодня, вернёмся к себе домой в уютные постели, а вы так и останетесь в изоляторе без единого шанса выйти под залог. И, возможно, даже без возможности получить медицинскую помощь.

— А она вам обязательно потребуется, если продолжите молчать, — едко вворачивает Аддамс, угрожающе сощурив глаза, густо подведённые чёрным карандашом. Надо отдать должное обвиняемому — он спокойно выдерживает пристальный немигающий взгляд, под которым тушуется большинство людей.

— Вы ошиблись, — дерзко отзывается Деанджело, с наигранной небрежностью поправляя очки на переносице. Он выглядит абсолютно безмятежно и даже неприятно ухмыляется уголками губ, словно сломанный палец нисколько его не беспокоит. Крепкий орешек. — Я никого не убивал. Уверены, что сможете спокойно спать по ночам, засадив за решётку невиновного человека?

Какая потрясающая ложь. Тщательно выверенная от первого до последнего слова, без тени лишних эмоций и без капли сомнений — словно маньяк и сам свято верит в собственную невиновность.

Очень любопытный экземпляр.

Уэнсдэй даже немного впечатлена.

Помнится, в юности она прошла этап заинтересованности серийными убийцами — не жалкими дилетантами, оставляющими кучу следов, а именно такими, как нынешний обвиняемый. Холодными, расчётливыми и поразительно безжалостными. Смертоносными высшими хищниками в шкуре невинных овец.

Кто бы мог подумать, что спустя годы она свяжет свою жизнь с охотой на матёрых волков и увлечётся этим так сильно, что даже писательство отодвинется на второй план.

— Даже жаль, что блестящая ложь не спасёт вас от возмездия, — Аддамс выразительно изгибает бровь и почти с нежностью скользит пальцами по чёрному матовому электрошокеру, лежащему на столе перед подозреваемым.

Отчаявшись добиться признания стандартными методами, инспектор Шепард пару часов назад собственноручно отключил все камеры в допросной комнате и дал ей полный карт-бланш, чему Уэнсдэй была несказанно рада. Как ни крути, а в мире ещё не придумали антистресса лучше, чем хорошая пытка. Никакие маятники Ньютона и рядом не стояли.

Она нарочито медленно оглаживает кончиками пальцев гладкий корпус электрошокера, а потом резко зажимает круглую кнопку — трескучий звук электрического разряда эхом отдаётся от бетонных стен полупустой комнаты.

Фальшиво интеллигентное лицо Деанджело остаётся невозмутимым, но от внимательного взгляда Аддамс не укрывается, как он едва заметно сглатывает слюну. Всё-таки боится, хоть и умело делает вид, что это не так.

Сжав электрошокер в ладони, Уэнсдэй вальяжно отходит от стола и останавливается за спиной мужчины, пристально наблюдая за его реакций — сонная артерия начинает пульсировать чуть сильнее, мышцы на шее едва уловимо напрягаются.

Встретившись глазами с Шепардом, она коротко кивает, и инспектор продолжает допрос.

— Свидетели сошлись в показаниях, что третьего июля примерно в одиннадцать вечера видели вас в закусочной «Спрингфилд Дайнер» на бульваре Меррик, где работала официанткой последняя жертва. Записи с камер видеонаблюдения подтвердили этот факт, — с нажимом произносит Энтони, сложив на столе сцеплённые в замок руки. — Смена Элисон Джеймс закончилась ровно в полночь, и она пошла домой через парк Гвен Ифилл, где вы и напали на неё. Нанесли четыре ножевых ранения в область шеи…

— Вот сюда, — Аддамс резко подходит к обвиняемому и прижимает электрошокер в область трапециевидной мышцы. Мощный разряд проходит по телу Деанджело, заставив того дёрнуться и тихо зашипеть от боли сквозь плотно стиснутые зубы. Наручники на его запястьях громко лязгают, ладони сжимаются в кулаки, но мужчина не произносит ни слова.

— После чего загрузили тело в свой пикап и отвезли в гараж, где расчленили его на восемь частей, — продолжает Шепард самым невозмутимым тоном, словно и вовсе не заметил случившегося. — Все улики и все свидетели указывают на вас. В вашем гараже был обнаружен тот самый нож, а также циркулярная пила со следами крови погибшей.

Не позволив обвиняемому отойти от первого разряда, Уэнсдэй с садистским удовольствием прижимает шокер плотнее и нажимает круглую кнопку во второй раз. На этот раз она не торопится убирать руку, мысленно отсчитав десять секунд — и на шее мужчины остаётся два ярко-лиловых синяка от электродов.

— И после всего этого вы продолжаете утверждать, что невиновны? — Энтони с наигранным сожалением цокает языком, не сводя с Джозефа хирургически пристального взгляда. — Спокойно спите по ночам, кстати? Кошмары не мучают?

— Не мучают, — хмуро огрызается тот, дёрнув плечом в бесплодной попытке унять остаточные импульсы боли в области шеи.

— Это мы исправим, — Аддамс склоняется к уху обвиняемого и понижает голос до вкрадчивого шепота. — Лучше бы вам быть посговорчивей, иначе в ближайшие дни я стану вашим персональным кошмаром.

Деанджело вздрагивает и рефлекторно пытается отодвинуться, но двигаться ему некуда — ножки стула приварены к полу, а наручники на запястьях прикреплены к столешнице тяжёлой крупной цепью.

Испытывая кристально чистое, почти физическое наслаждение от чужого страха, Уэнсдэй снова заносит над шеей мужчины руку с электрошокером, но в эту же секунду в кармане Шепарда оживает телефон. Краем глаза она успевает заметить на вспыхнувшем экране имя жены инспектора. Oh merda, ну как же некстати. Миссис Шепард — грузная женщина сорока пяти лет с копной густых кудрей, выкрашенных в вульгарный рыжий цвет, всегда отличалась нравом курицы-наседки и постоянно названивала благоверному, когда тот задерживался на работе.

— Да-да… Понял, скоро буду, — покорно отзывается Энтони в ответ на бурную тираду на том конце провода. Сбросив звонок, он возвращает телефон в нагрудный карман форменной куртки и поднимает слегка виноватый взгляд на напарницу. — Аддамс, можно тебя на минутку?

Они выходят за дверь допросной.

В коридоре полицейского участка непривычно тихо — рабочий день завершился четыре часа назад, и большая часть сотрудников давно разошлась по домам, за исключением тех, кому не повезло остаться на дежурстве.

— Только не говори, что хочешь всё свернуть. Он почти раскололся, — Уэнсдэй недовольно скрещивает руки на груди, смерив инспектора прохладным взглядом исподлобья. Даже несмотря на внушительную разницу в росте, возрасте и в служебном положении, Шепард заметно теряет решимость и с явным усилием выдавливает слабую улыбку. Он лучше других знает, как сильно Аддамс ненавидит прерывать допрос с пытками, не добившись результата.

— У Маргарет температура, — мужчина тяжело вздыхает, запустив ладонь в тёмные волосы с проблесками первой седины. — Видимо, подхватила какой-то вирус в детском саду.

— И? — она изгибает бровь, склонив голову набок. — Как это относится к работе?

— Аддамс, этот хренов Деанджело может подождать до завтра, а моя пятилетняя дочь — нет, — в вопросах семьи Энтони непреклонен. Недаром у него целый выводок наследников, которых Аддамс не смогла запомнить по