Берег Турецкий. Жить счастливо не запретишь - Александр Викторович Соболев

– Не ругайся, дорогой, – Перси как складки юбки расправила студенистые щупальца. – Мы сделали это ради тебя, меня и детей. Если помнишь, ты даже устроился на работу в супермаркет продавцом. Вполне мог построить успешную карьеру с твоим-то образованием. Мы так надеялись! Но карьеры у тебя не получилось и денег на жизнь не хватало. Кэти собралась замуж, у Джеймса появилась девочка и планы. Тогда ты предложил, распродать себя на органы.

– Что? – вновь закричал я. Мне казалось, что мои глаза вылезли еще сантиметров на пять из глаз, хотя на протяжении всего разговора они и так не приходили в нормальное состояние.

– Понимаешь, самое главное, что тебе надо вспомнить – это придумал ты сам. Твои органы, пускай немного и проспиртованные, медицинская компания оценила очень высоко. Вырученных денег хватило на приданное Кэти. Она сейчас живет на Жемчужном острове в собственное пятиэтажной вилле. Вот смотри фотку я тебе принесла.

Перси съехала со стульчика и помахала перед моим носом карточкой. На снимке я увидел молодую незнакомую девушку лет под тридцать в открытом купальнике в обнимку с каким-то чернобородым перекачанным кавказцем. Я заметил, что девушка была с ногами, с обычными человеческими ногами.

– Это Кэти?

– Да. Ты теперь вспомнил?

– Нет. Почему она с ногами?

– Не поняла вопроса?

– Почему ты с щупальцами, а дочь твоя с человеческими ногами?

– Бедняжка, ты совсем ничего не помнишь, – Перси картинно промокнула уголки глаз. Клянусь слез там не было. – Кэти обычная девушка, у нее ноги от рождения. Чтобы появились щупальца, надо делать специальную операцию. Это очень дорого, очень удобно и очень-очень модно. По моему опыту, могу сказать, что сразу чувствуешь себя намного моложе. Знаешь, я могу забираться по отвесной стене, а, плавая в море, вообще королева. Ну, не чудо ли, а? Милый.

– Ты вообще нормальная? – я прикрыл глаза, понял, что глазные яблоки из-за долгого выпячивания совсем высохли. Стало даже больно. Я часто-часто заморгал, чтобы не ослепнуть от сыпавшегося на мою бедную голову бреда.

– Конечно, я сопротивлялась, – Перси взмахнула руками, как птица перед взлетом. – Но щупальца подарил мне ты. Дело в том, что твоих органов хватило на прекрасный дом для Кэти, на пятикомнатную квартиру для Джеймса, и мне на щупальца. Ты сам настоял на этой дорогой операции. Я тебе так благодарна! Это так благородно с твоей стороны! Милый!

– Ладно, ладно, – я все лежал с закрытыми глазами, так было легче. – Не тараторь. Настоял, так настоял. Лопухнулся, так лопухнулся. Помочи минутку.

Перси примолкла. Значит, я, вернее бедняга Бенджамин обеспечил своими органами безбедное существование детками и супруге. Он, конечно, молодец. Альтруист, дери его мать! И дебилоид, одновременно. Это же надо инвестировать, чтобы потом несколько лет бухать, и чтобы не осталось ни копейки на жизнь. Урод! А мне теперь лежать с одной головой и романы писать про похотливого рыцаря с сомнительной репутацией.

– Я писатель по профессии? – нарушил я тишину, голос мой дрожал от злости.

– Нет, что ты, – Перси, казалось очнувшись от забытья, нащупала зажигалку и прикурила, выдыхаемый дым сразу поднимался вверх и улетучивался в вытяжку, которая зажужжала, как только Перси чиркнула зажигалкой. – Ты биржевой брокер. Но всегда мечтал стать писателем. Ты собирался заняться литературой на пенсии. Можно сказать, что ты осуществил свою мечту. Я горжусь тобой, ты такой целеустремленный. Ты теперь можешь писать любимые романы. Я, кстати, прочитала все твои сочинения про Капитана Града. Это великолепно! Превосходно! Ты – настоящий гений пера! Ты – мой кумир, Бенджамин! Милый!

– Остановись! – снова рявкнул я.

– Хорошо, хорошо, милый, – Перси, казалось, снова сдержала слезинку. Актриса доморощенная, блин.

– То есть, распродав себя на запчасти, я сделал нашу семью счастливой. В том числе и себя.

– Правильно, милый Бенджамин. Я так рада, что ты все правильно понял. И совсем не сердишься.

– Я не сержусь?

– Ну да. Это же видно по глазам. Милый!

– Я просто пока не понял, как дальше жить с этим откровением.

В палате вновь повисла тишина. Местный Бенджамин, конечно, полудурок, но от такой бабы, как Перси надо бежать подальше. Пускай, и столь необычным способом, как ампутация всего тела. Может быть, бедняге ничего другого не оставалось. Ладно, не стоит сердиться, проявлю-ка я мужскую солидарность. За мужиков, и против коварных жен! Вперед!

– Что ты хотела? – я поднял на Перси тяжелый взгляд. – В самом начале свидания ты сообщила, что пришла по делу.

– Да, милый. Конечно.

– Говори.

– Я не знаю, как начать. Мне неудобно.

– Говори, П-п-перси! – рыкнул я.

– Не сердись, милый, – Перси глубоко затянулась и выпустила вверх широкую струю дыма. – Дело в том, что наш сынок разбил автомобиль и попал в неприятную ситуацию. Он был нетрезв, это твои алкогольные гены, между прочим, но я тебя не упрекаю. Я же мать Джеймса и люблю нашего милого мальчика больше всего на свете.

– Перси! Не отвлекайся!

– Хорошо, Бенджамин. Нам надо срочно заплатить пострадавшей стороне сто пятьдесят тысяч долларов, иначе у нашего мальчика отнимут квартиру и твое самопожертвование будет напрасным. Мне так бы не хотелось, чтобы ты страдал.

– Чем я могу вам помочь? Насколько я понимаю, у меня осталась одна голова.

– У тебя есть глаза.

– И что?

– Причем два.

– И?

– За один глаз дадут примерно сто восемьдесят тысяч, после выплаты долга еще останется на ремонт машины и мне на недельную турпоездку в тропики. Ты же знаешь, как я люблю отдыхать на теплом море!

– Тропики? – я почти потерял дар речи от наглости Перси. Я, вернее Бендажмин, отдал все, что у меня-него было. У меня осталось всего два глаза, и теперь их надо отдать, чтобы придурок и алкаш сынок ушел ответственности и продолжил бездумно наслаждаться жизнью?

– Да, на побережье Лазурного океана сейчас очень хорошо, – Перси мечтательно подняла взгляд. Казалось, женушка совсем не замечала моего бешенства. Бенджамин, ты дебил, что связался с такой безмозглой дурой! – Ты не представляешь, милый, как я давно мечтаю об отдыхе. Я так устала от всего этого! А там массаж, там беленький песочек, ром с колой. Ты же меня понимаешь? Милый!

– Замолчи! – я мысленно прикрыл ладонями лицо. Что ж ты, Бенджамин, сотворил со своей жизнью? Самое главное, причем здесь я? Я же не Бенджамин! Я – Семен! Мне совсем не хотелось лишать Бенджамина еще одной части тела. Вообще, могу ли распоряжаться его органами? Кто мне объяснит?

Перси докурила. Я не заметил, как окурок пропал из ее рук. Неужели женушка бросила мусор прямо на пол? Пепельницы я тоже не заметил. Здесь, наверное, какая-нибудь автоматическая система уборки. Как же так получается? Необычайно высокие технологии соседствуют с удивительным морально-нравственным разложением. Каннибализм и циничная трансплантология. Блин, куда я попал? Хочу домой! К Верке! Как можно скорее, а то я сойду с ума!

– Иди, – сказал я, медленно и четко проговаривая слова, – иди отсюда на хрен. И больше ко мне не приходи. Если надо развестись, я готов прямо сейчас подписать любые бумаги. Оставь меня в покое. Мои глаза нужны мне. И знай: мне по хрену на твоего Джеймса и на твои гребаные тропики!

– Что ты сказал милый? – Перси как будто очнулась от спячки.

– Иди отсюда на хрен! – прорычал я. – Не глаз вам, а мудя собачьи! Если мозгов у твоего Джеймса нет, то уже не будет. Пускай, идет работать!

Перси от моих слов перекосило, ее мертвенное лицо и без того бледное, стало совсем серым.

– Я поняла, тебе надо подумать, – моя местная супруга соскользнула со стульчика.

– Больше не приходи!

– Да-да, я поняла, дорогой Бенджамин.

– Проваливай, кошелка!

– Хорошо, не сердись. Милый.

– Подонки!

– Я завтра приду, – обронила Перси на прощание и выскользнула из палаты.

– Хрен тебе, а не глаз! – крикнул я еще раз в закрытые двери.

О, если бы у меня имелись руки или ноги,