Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить - Люси Эдлингтон

Доктор Шелли завершила письмо следующим образом: «Заранее за все благодарю. Надеюсь вскоре получить ваш ответ». Если тот человек ей и ответил, его письма не было в архиве, и ответы не были куда-то внесены или опубликованы. Задача ответить на вопросы легла на мои плечи, и продолжить проект доктора Шелли – огромная честь для меня.

Пожалуй, самое потрясающее, что демонстрирует архив доктора Шелли, это всеобъемлющая дружба, выраженная в переписке. Дружба, начавшаяся в детстве, в поезде, в Биркенау, в Штабсгебойде, осталась такой же прочной даже десятилетия спустя, охватив супругов, детей и внуков.

В анкете доктора Шелли 1981 года, под 61-м вопросом стояло следующее утверждение: «Взаимная дружба и доверие двух людей были основой, необходимой для выживания в лагере».

Гуня отметила «Согласна полностью».

В опроснике доктора Шелли были и открытые вопросы, один из которых – «Чему, по Вашему мнению, Вы обязаны тому, что выжили?». В качестве вариантов были приведены вера, друзья, навыки, и удача. В большинстве изученных мной анкет отмечет вариант «удача», на втором месте – «вера» и «друзья». Было дано несколько пустых строк для подробного ответа. Я видела разные комментарии: «юный возраст», «внутренняя сила», «желание жить и заботиться о двух сестрах» и «я думала, что сестра выживет, и не хотела оставлять ее одну».

Я сразу подумала о боли Ирены, вызванной гибелью ее сестер, и о любви Брахи к младшей Катьке.

Гуня сильно надавила на ручку, записывая свой ответ о выживании: «Хорошие навыки и хорошая капо».

Она указала, что обязана своему таланту и Марте Фукс.

«Ни о чем не подозревающий слушатель мог бы подумать, что эти женщины делятся прекрасными воспоминаниями о молодости», – Герман Лангбайн{436}.

Среди бумаг доктора Лор Шелли есть фотография без подписанных имен с датой. На фото – группа женщин средних лет с красивыми прическами, но в простой удобной одежде; то, что это группа выживших из Штабсгебойде, практически не вызывает сомнений. В руках у женщин – сумочки и бокалы вина. Все они стоят близко, все улыбаются.

Племянница Гуни Гила помнит друзей тети из Освенцима, как они приходили к ней в гости и хихикали, как девчонки в летнем лагере. Племянница Ирены Талия помнит, как «девочки» собирались дома у ее родителей, когда Ирена приезжала в гости из Европы. Рене тоже приходила, и вся команда рассаживалась у крыльца и отлично проводила время. Гила с Талией тогда были подростками. Они не могли понять, как воспоминания могут приносить столько смеха.

Во Франции, портниха Алида Деласаль – взявшая фамилию второго мужа Васселин – каждый январь, если здоровье позволяло, посещала ежегодное собрание переживших Освенцим. Ей нравилась царившая на собраниях дружелюбная атмосфера, Алида отмечала: «Мы чувствуем огромную радость и внутреннее моральное спокойствие»{437}.

Детская дружба и дружба, начатая в лагере, была глубже эйфории, которую приносили встречи. В тяжелое послевоенное время портнихи точно знали, что могут положиться на надежного человека более чем в одной стране. Впоследствии Браха с Катькой разговаривали почти каждый день. Когда племяннице Марты Еве понадобилось укрыться в Германии от чехословацких репрессий, Ирена открыла для нее двери своего дома{438}. Когда Браха с семьей решили пройти через всю Европу, чтобы отправиться в США, им помогала Манси Бирнбаум из «Верхнего ателье» – она нашла Брахе дом и работу. Когда Брахе наконец удалось отправиться в Израиль, она была рада навестить Гуню, которая уже жила в доме престарелых.

– Гуня мне нравилась, – сказала Браха, улыбаясь.

Благодаря труду Лор Шелли, родственникам и интервьюерам, записавшим рассказы портних, мы можем познакомиться с их историями. Но это не все.

«Надо помнить, что тогда там не росло ни дерева, ни листочка, ни цветочка», – Ирена Канка, урожденная Рейхенберг{439}.

Здания комплекса Аушвица-Биркенау по большей части сохранились, но не в том состоянии, в каком их запомнили настрадавшиеся портнихи. Браха приезжала в Освенцим дважды, один раз в 1950-х годах, другой – в 1960-х, обе поездки были организованы чехословацким Союзом борцов с фашизмом, в котором она состояла с мужем Лео{440}.

География лагеря переплетена с ее воспоминаниями.

В наше время посетители входят на территорию основного лагеря через кирпичное здание, в котором регистрировали новоприбывших с 1944 года. Теперь там билетные кассы, сувенирная лавка и автоматы с едой. Можно пройти под воротами, гласящими Arbeit Macht Frei, слыша лишь бормотание и шаги других туристов, а не вопли и приказы, лай собак или абсурдный аккомпанемент оркестра. Можно войти в кирпичные бараки, где первые депортированные в Освенцим женщины спали на соломе и питались водянистым супом. Можно своими глазами увидеть, как близко их барак находился к блоку наказаний и первому крематорию.

За оградой можно заметить тусклые серые стены бывшей виллы Хёссов. Прекрасный дом Хедвиги, заставленной мебелью из лагеря, украшенный и убираемый заключенными, взяла под контроль советская армия после отступления немцев. Когда в дом вернулись настоящие польские хозяева, их дочь, ребенок девяти лет, видела поцарапанный паркет и кучи животных экскрементов детскими глазами. Когда «райский» сад Хедвиги расцвел весной, девочка не могла им налюбоваться. Следующие владельцы дома старались не выглядывать из окон на чердаке, где некогда работала Марта, и откуда открывался вид на лагерь{441}.

В нескольких минутах ходьбы от основного лагеря и виллы Хёссов находится красивое белое здание, ставшее административным блоком – Штабсгебойде. Здесь в январе и феврале 1945 года члены НКВД СССР обнаружили несколько сотен коробок с документами, которые нацисты не успели вовремя уничтожить. Формы, которые заключенные-секретари прилежно заполняли и печатали на машинках, впоследствии использовали в качестве улик, свидетельствующих о военных преступлениях, на судах эсэсовцев. Само здание превратилось в училище. Посетители могут войти, сосчитать этажи, подумать, какие окна освещали рабочие места портних «Верхнего ателье».

В нескольких километрах от Штабсгебойде, за железной дорогой, куда вышли портнихи с остатками багажа, открывается тяжелый для эмоционального восприятия пейзаж Биркенау. В сохранившихся бараках по-прежнему стоят бетонные и деревянные койки, на которых Браха, Ирена, Гуня и остальные мучались голодом, болезнями, жаждой и обилием вшей. Если немного пройтись вдоль железной дороги, можно увидеть бараки «Канады» в Биркенау. Крупицы бетона среди травы и диких цветов – единственное, что осталось от газовых камер и подземных раздевалок. За колючей проволокой широко раскинуты поля, некогда составляющие земледельческое предприятие Освенцима, удобренные прахом и костями людей.

Чуть в стороне от стандартного маршрута для посетителей в Освенциме можно увидеть кирпичные и деревянные здания, служившие мастерскими и хранилищами для нацистов. Рядом пристройка, лагервайтерунг, где портнихи жили с мая 1944 года до эвакуации