Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить - Люси Эдлингтон

Подруга Ирены Рене, дочь раввина, решила отправиться в Палестину, заполучив редкую иммигрантскую визу благодаря брату, Шмуэлю, переехавшему туда в 1930-х годах. В Хайфе Рене познакомилась с немецким евреем и бывшим военнопленным по имени Ханс Адлер, сельскохозяйственным рабочим. Они поженились и вырастили троих сыновей – Рафи, Рами и Яира.

Ирена тоже приехала в Израиль, но намного позже Рене, и предварительно прожив долгое время в Германии. В 1956 она вышла замуж за пережившего ужас лагеря. Как и она. Так вышло, что ее муж, Людвиг Кац, тоже работал в «Канаде» Аушвица-Биркенау. Кидая чемоданы на горы награбленного, Людвиг видел бесконечное количество печальных сцен каждый раз, как евреев выстраивали в колонны и отправляли в газовые камеры. Людвиг, которому на момент депортации было всего семнадцать, перетерпел много страданий, но вымещал эту боль на других – как капо, он имел существенную власть и наслаждался ею. После войны Людвиг панически боялся, что его тоже ждут последствия. Ирена, также сильно травмированная, назвала их брак «вторым Освенцимом». Людвиг попросту не мог контролировать последствия своей травмы или сдерживать вину в той боли, что он нанес другим, будучи капо. Депрессия и слабое здоровье окончательно его добили, и он покончил с собой в 1978 году.

Ирена переехала в Израиль. Ее сын Павел, тогда еще маленький, помнил, как к матери в гости приходили сбежавший из Освенцима Альфред Вецлер и, конечно же, подруги Ирены из ателье{412}.

Сестра Брахи Катька вышла замуж в лагере для задержанных на Кипре, в сотнях километров от родного города и родных людей, которых осталось совсем немного. Катька решила поселиться в Палестине. Когда она взялась за эмиграцию, страна еще находилась под британским мандатом, поэтому туда допускалось ограниченное количество мигрантов, и все Средиземноморье тщательно патрулировалось, чтобы предотвратить незаконное пересечение границы. Незаконный корабль Катьки был захвачен британским патрулем.

Оказавшись за колючей проволокой на Кипре, находчивая Катька снова обратилась к шитью, чтобы себя обеспечить, на этот раз делая одежду из палаточной ткани британской армии и продавая сшитые вещи другим заключенным. Замуж она вышла, исходя из философии «лови момент». Ее муж, Йозеф Лариан, был призван на службу, и как только они законным путем добрались до нового государства Израиля в 1948 году, их брак распался. В следующем браке, с Йозефом Лондсманом, у Катьки родилась дочка, принесшая ей много радости – Ирит. В третьем и последнем браке с Натаном Мюллером она наконец нашла счастье.

Катька работала не покладая рук. Оказавшись на свободе, она шила уже не костюмы для нацистской элиты, а простую одежду для своей дочки, которую просто обожала, а затем и для внуков.

А что же сильная, уверенная Гуня?

Гуня села на пароход «Кедма», плывший на запад; он избежал столкновения с британцами и причалил к порту Хайфы в сентябре 1947 года. Слово «кедма» означает движение вперед. Это путешествие сильно отличалось от ее последней поездки на запад – на поезде с другими евреями в Освенцим. Теперь в конце поездки на запад Гуню ждала встреча с семьей, которым удалось уехать до самого страшного накала «окончательного решения».

– Ты ведь еще ее не видела! – сказали одной из племянниц Гуни в Израиле. – Она красит ногти{413}.

Гуня отправилась пожить у сестры Доры в Тель-Авиве. Город сильно отличался от Кежмарока, Праги и Лейпцига. Тель-Авив – его называют «белым городом» из-за потрясающей архитектуры 1930-х годов в стиле баухаус – был новым городом, в прямом смысле возведенным на песчаном средиземном побережье. Гуня, пережившая марш смерти, теперь ходила, когда хотела, по прекрасной набережной Тель-Авива, любовалась пальмами, наслаждалась легким бризом и шумом морских волн на золотом песчаном пляже.

Но жизнь в новом государстве Израиле простой не была. Дора и ее семья сильно старались приспособиться к прибытию Гуни. Им было что-то известно о трагедии еврейского народа в Европе, но было очевидно – только тот, кто сам прошел через лагерь, может по-настоящему понять, как тяжело это было. Примириться с такой волевой женщиной в и без того полной квартире было не просто. Особенно когда Гуня оккупировала гостиную, так как ей нужно было место для шитья. Также она заняла большую спальню, эта комната служила ей примерочной.

Гуня с удовольствием шила одежду родственникам. Особенно популярны новые костюмы были во время Песаха; также Гуня шила свадебные платья. Единственное, что она просила в обмен на щедрость – это чтобы к ее советам и критике прислушивались, а своим мнением она всегда делилась с огромной уверенностью.

Несмотря на раздражительность, усилившуюся в годы привыкания к новой стране, Гуня развила у себя дома атмосферу, полную любви и верности. Она вышла замуж за пекаря Отто Хехта. Когда он умер, она обзавелась собственной квартирой, где ее часто навещали отец и племянницы, которые с интересом слушали ее рассказы как о жизни в Европе до войны, так и об Освенциме.

Гуня работала в самых престижных магазинах Тель-Авива, в том числе в модном «Гици Илюш» на улице Алленби, «Эланите» и «Сестрах Энгландер». В Израиле, молодом государстве с оспариваемыми границами и влиятельными врагами, в 1940-х и 1950-х было много вооруженных конфликтов и экономических проблем. Израильская одежда отражала проблемы и тяжелый труд ее жителей, стремящихся к лучшей жизни в сильном и богатом государстве. Одежда «по статусу» совершенно не интересовала работающих в кибуце или служащих в армии. Темные юбки, простые рубашки и платки, – вот что обычно носили работающие женщины, по шабатам и особым случаям, возможно, добавляя что-то скромное с цветочным принтом. Программы строгой экономии и уменьшение экстравагантности в моде коснулись всех, кроме космополитической элиты.

Когда массовое производство стало постепенно заменять труд надомных швей и самозанятых портних, Гуня мудро решила, что должна освоить фабричную технику, и вернулась в Германию, чтобы обучиться промышленному шитью для израильской компании Gottex, основанной Лией Готтлиб в 1956 году. В Тель-Авиве Гуня достигла мастерства в изготовлении роскошной одежды для дома и купальных костюмов. Эти изысканные предметы одежды не сочетались со скоромной жизнью, которую она вела в маленькой квартирке, под балконом которой укрывались местные проститутки, когда шел дождь, и где она подкармливала бездомную кошку, которую назвала Пузой, на пожарной лестнице.

«Ты живешь. Нет ничего невозможного», – Режина Апфельбаум{414}.

Новые жизни, новые семьи, новые страны. За остаток XX века и начало XXI мода перетерпела невероятные трансформации – нейлон, пластик, быстрая мода, одноразовая мода! Как женщин, швей и матерей, портних можно простить за мысли о том, что их военный и жизненный опыт тоже будет