Зло из прошлого - Шеннон Мессенджер

– Киф, дело вовсе не в самом ящике, – объяснил Тирган.

– Ого! – ахнула Софи. – Всё дело в цвете!

– Он был золотистый, да? – спросил Фитц.

Киф кивнул.

– Может, объясните, чего вы так ухмыляетесь?

– Потому что некоторые воспоминания теперь позолоченные, – объяснила Софи, – словно стоишь среди тысяч голограмм, и некоторые из них окрашены в золото.

– Вот именно, – заметил Тирган. – Теперь вам с Фитцем понятно, какие пропускать.

– Ни фига себе, – удивился Фитц, – сколько у тебя секретов.

– Впечатление обманчиво, – предупредил Тирган, – ведь всё, что он хотел скрыть, вышло на передний план и поэтому так бросается в глаза. Но в этом есть и преимущество: стоит лишь углубиться в его сознание, золотистое станет попадаться совсем редко.

– Может… нам так и сделать?

– Почему бы нет?

– Согласен, – подтвердил Киф.

Но в голосе у него промелькнула неуверенность. А взглянув в лицо, Софи увидела, как он напрягся, словно в ожидании удара.

– Может, не надо…

– Надо, Фостер, – перебил он, – надо. Сама знаешь.

– Ладно, – задумчиво протянула она. – Тогда давай так.

И протянула ему свой импровизированный браслет со значками на левой руке.

– Возьми Крейки на подмогу.

На лице Кифа промелькнула тень какого-то чувства, которое даже эмпат вряд ли смог бы распознать. Потом он кивнул и приколол кракена себе на плащ.

– Ладно, – он прочистил горло и расправил плечи. – Оторвитесь по полной. Пора выяснить, что там матушка запрятала.

Золотистые воспоминания манили Софи, словно тёплые солнечные лучи, заглядывающие в распахнутые окна, искушая приглядеться внимательней… и тут она краем глаза уловила свой собственный образ.

Видение было совсем мимолётным, ведь она старалась не обращать внимания на воспоминания, тронутые золотом, но это было явно свежим.

Она даже была уверена, что это воспоминание того дня, когда она открыла подарки по случаю окончания третьего курса и нашла невероятные рисунки Кифа, сделанные специально для неё. Но ведь в тот момент они были вместе, зачем понадобилось скрывать это воспоминание?

От более пристального разглядывания её отвлёк чёткий голос Фитца:

«Так и тянет присмотреться к золотистому, да?» – передал он.

«Да», – призналась она, чувствуя приступ стыда.

Конечно, Киф имел полное право хранить свои тайны.

Но любопытство не отпускало, не давало покоя, словно навязчивый зуд.

«Я всегда поражаюсь, насколько живой у него ум, – подумала она, заставляя себя охватить более общую картину – плотный вихрь мелькающих воспоминаний, пронизанный громкими возгласами. Хранящиеся в фотографической памяти Кифа мельчайшие детали, звуки, мысли обрушивались шквалом цветов и шумов. – Просто… запутаться можно».

«Да, – согласился Фитц. – Хотя у тебя гораздо ярче».

От неожиданности ёкнуло сердце, ведь она никогда не задумывалась, как выглядит со стороны её собственный разум, потому что ей не дано этого испытать.

«А мои воспоминания похожи на эти?» – спросила она, представляя подобный вихрь своих тайн.

«Типа того. Только из-за блокировки всё как бы приглушённое. И мелькает гораздо быстрее – чтобы хоть немного разглядеть, надо сосредоточиться изо всех сил, и даже тогда множество мыслей остаётся скрытым».

Он не добавил «от меня», но намёк был совершенно прозрачен.

«А ещё твои воспоминания гораздо глубже, – добавил он. – Как будто… смотришь вдаль до самого горизонта, не видно ни конца ни края. Просто не представляю, откуда у тебя в голове столько информации».

«Фотографическая память, – напомнила она. – Плюс семь лет слушала мысли окружавших меня людей».

«Точно. А ещё заложенное «Чёрным лебедем».

От напоминания её передёрнуло. У неё уже так давно не всплывали эти особые воспоминания, что начали забываться долгие годы стараний мистера Форкла передать ей во сне множество фактов и тайн для подготовки к роли Лунного жаворонка.

В каком-то смысле так даже легче, ведь отпала необходимость постоянно разбираться, откуда берутся эти обрывки мыслей – то ли её собственные, то ли из того таинственного хранилища. А ещё это означало, что текущие проблемы настолько отличаются от предусмотренных «Чёрным лебедем», что приходится справляться самой.

«И что будем делать? – спросил Фитц. – Может, поищем воспоминания о матери?»

«Ага, только, наверное, перед погружением надо попросить Кифа о ней подумать, чтобы они вышли на передний план».

«Если хотите, могу прямо сейчас», – предложил Киф, чуть не доведя обоих до сердечного приступа.

«Ты нас слышишь?» – спросил Фитц.

«Да. И чувствую то же, что и вы. Так что сегодня мы узнаем друг о друге много нового».

«Ну здорово», – подумал Фитц с изрядной долей сарказма.

«Можешь сосредоточиться на матери?» – спросила Софи, пытаясь направить разговор в нужное русло.

Обстановка изменилась – одни воспоминания отступили, другие выдвинулись вперёд, и наконец со всех сторон замелькало лицо леди Гизелы.

«Теперь мне это всю жизнь будет в кошмарах сниться», – с содроганием подумал Фитц.

Софи кивнула.

«И мне».

Цветом волос и чертами лица мать с сыном были очень похожи, но она держалась так холодно, строго и неприступно, что казалось, от искренней улыбки или выбившейся пряди из затейливой причёски может рассыпаться на части.

«Маман в своём репертуаре», – донеслась мысль Кифа сквозь раздающийся со всех сторон резкий голос леди Гизелы.

Слова лились сплошным потоком, но некоторые Софи разобрала:

«Наследие».

«Разочарование».

«Сумасброд».

«Глупый».

«Никчёмный».

«Готовы познакомиться с моим потрясающим детством?» – спросил Киф, и воспоминания хлынули потоком, нагромождаясь друг на друга, и образовали туннель, уходящий глубоко-глубоко-глубоко во тьму.

«А ты?» – уточнила Софи.

«Готов! Я же обещал устроить вечеринку! Только не превращайте её в вечер соболезнований».

«Так ты поэтому некоторые воспоминания пометил золотистым? – спросил Фитц, пытаясь отвлечься от блестящего мерцания перед глазами. – Чтобы мы не стали тебя жалеть?»

«Нет, те просто… мешают».

Софи не поняла, что бы это значило, но могла поклясться, что опять уловила своё мелькнувшее лицо, и сосредоточилась на соседнем воспоминании, чтобы устоять перед искушением.