Буря столетия - Стивен Кинг

Он замолкает. Камера доходит до максимально крупного плана.

– Решайте.

Затемнение. Конец акта четвертого.

У здания мэрии ветер все так же кружит поземку, но снегопадперестал. Буря столетия – по крайней мере та, что создана Матерью-Природой, –окончена.

В небе облака начинают подниматься и расходиться. Когда наэтот раз появляется полная луна, она остается в небе.

Мы идем по коридору мэрии к стеклянным дверям в зал, и внизукадра мелькает надпись:

БУДЕМ ВЕРИТЬ В БОГА И ДРУГ В ДРУГА.

Видно, как Робби Билз вылезает из-под стола (волосы егорастрепаны), встает и идет к помосту.

Все следующее, как бы ни было оно смонтировано, мы видим какединое целое.

Робби доходит до помоста и оглядывает молчаливый ожидающийзал. На первой скамье Майк остается сидеть, хотя и вибрирует почти заметно, какпровод под высоким напряжением. С одной стороны от него Хэтч, с другой – Молли.Майк держит ее за руку, она смотрит на него тревожно. На следующей скамье заними Люсьен, Санни, Алекс и Джонни – добровольный конвой. Если Майк попытаетсявмешаться в процесс принятия решения, они его удержат.

А в конце зала, где спят дети, взрослых прибавилось. Ксидящей возле Салли Тавии присоединилась Урсула, возле Гарри уже сидят и Энди,и Джилл, и Джек подошел к Энджи, не покидающей Бастера… но когда он попыталсяобнять ее за плечи, она выскользнула, уходя от его прикосновения. «Тебепридется кое-что объяснить, Джеки», – как мог бы сказать Рики Рикардо. Мелиндасидит возле Пиппы, Сандра возле Дона рядом с ней. Карла и Генри Брайт сидят визножье кровати Фрэнка, держась за руки. Линда Сент-Пьер – около Хейди. Новнимание всех родителей обращено не на детей, а на Робби Билза, назначившегосебя председателем… и на земляков-островитян, которые решат судьбу их детей.

С огромным усилием овладев собой, Робби заглядывает подпомост и вынимает председательский молоток – старый и тяжелый, реликт,сохранившийся еще с семнадцатого века. Минуту на него глядит, будто никогда невидел, и опускает на стол с громким резким стуком. Несколько человеквздрагивают.

– Я призываю собрание к порядку. По-моему, лучше всего будетрешать это дело так, как мы решали бы любой городской вопрос. В конце концов,так ведь оно и есть? Это городской вопрос?

Молчание и напряженные лица. У Майка такой вид, будто онхочет ответить – но он молчит. Молли все также тревожно смотрит на своего мужаи гладит его руку, которая крепко (может быть, до боли) сжимает ее руку.

– Есть возражения? – спрашивает Робби. Молчание. Робби сноваопускает молоток – хрясь! – и снова несколько человек вздрагивают. Но не дети.Они крепко спят. Или лежат без сознания.

– Вопрос стоит о том, дать ли этому… этой личности, котораяк нам явилась, одного из наших детей. Он говорит, что уйдет, если мы дадим емуто, что он хочет, и убьет нас всех – включая детей – если мы откажем. Яправильно сформулировал вопрос?

Молчание.

– Хорошо. Так что же скажет Литтл-Толл-Айленд? Кто хочетговорить.

Молчание. Потом медленно поднимается Кол Фриз. Оглядываетсяна своих земляков.

– Я не вижу у нас выбора, если мы верим, что он можетсделать, как сказал.

– А ты ему веришь? – спрашивает Роберта Койн.

– Это первое, о чем я себя спросил. И… да, верю. Я виделмногое, что меня убедило. Я думаю так: или мы дадим ему то, что он хочет, илион возьмет все, что у нас есть… и детей тоже.

Кол садится.

– Роберта Койн отметила важный момент, – говорит Робби. –Кто верит, что Линож сказал правду? Что он может стереть весь остров с лицаземли и сделает это?

Молчание. Верят все, но никто не хочет поднять руку первым.

– У нас у всех был один и тот же сон, – говорит ДеллаБиссонет. – И это не был обычный сон. Я это знаю, и мы все знаем. Он честно наспредупредил.

Она поднимает руку.

– Ничего честного здесь нет, – говорит Берт Соамс, – но…

Одна его рука в импровизированной шине, но он поднимаетдругую. Его примеру следуют остальные – сначала немногие, потом больше, потомпочти все. Хэтч и Молли поднимают руки последними. Только Майк угрюмо сидит, неподнимая рук с колен.

– Это еще не вопрос о том, что делать, Майк, – тихо говоритМолли. – Пока нет. Пока только верим мы или не верим…

– Я знаю, о чем этот вопрос, – отвечает Майк. – И когдастанешь на эту дорогу, каждый следующий шаг легче предыдущего. Это я тоже знаю.

– Итак, – говорит Робби, опуская руку, – мы ему верим. Этотвопрос выяснен. Теперь, если есть мнения по основному вопросу…

– Я хочу сказать, – встает Майк.

– Твое право, – отвечает Робби. – Ты полноправныйналогоплательщик.

Давай.

Майк медленно всходит по ступеням на помост. Молли смотрит,не отрывая глаз. Майк не потрудился взойти на трибуну – он просто повернулсялицом к землякам-островитянам. У нас несколько мгновений, когда растет вниманиеи напряжение в зале, пока Майк думает, как начать.

– Нет, он не человек. Я не голосовал, но я все равносогласен. Я видел, что он сделал с Мартой Кларендон, с Питером Годсо, чтосделал с нашими детьми – и я не верю, что он человек. У меня были те же сны,что и у вас, и я не хуже вас сознаю реальность его угроз. Может быть, дажелучше – я ваш констебль, которого вы поставили следить за соблюдением вашихзаконов. Но… люди… детей не отдают головорезам! Вы это понимаете? Детей неотдают!

Из детского угла комнаты выходит Энди Робишо.

– Так какой же у нас выбор? Что мы будем делать? Что мыможем сделать?

Эту реплику встречает густой ропот согласия, и Майквстревожен – это заметно. Потому что единственный ответ, который у него есть,не имеет смысла. Этот ответ – доблесть правильного поступка.

– Встать против него, – говорит Майк. – Бок о бок и плечом кплечу. В один голос сказать ему «нет». Сделать то, что написано на дверях,через которые мы сюда вошли – верить в Бога и друг в друга. И тогда… бытьможет… он уйдет. Как уходят бури, когда выдуют свою силу.

– А если он начнет тыкать вокруг своей тростью? – встает ОрвБучер. – Что тогда? А мы будем падать, как мухи на подоконник?

Ропот согласия громче.