Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

ноября 1431 г.). В таком же единстве и порядке Парламент хоронил королеву Франции, супругу Карла VI Изабо Баварскую, и там вновь судебные исполнители шли впереди прокуроров и адвокатов, «расчищая им дорогу» (13 октября 1435 г.).

Ощущение единства парламентской среды было присуще членам корпорации, и они видели его истоки в характере их службы: по словам секретаря, это были «нерасторжимые узы уважения и общности, чтобы быть союзниками в утешении и труде» (12 февраля 1431 г.)[316]

Этой же цели должно было служить участие Парламента в похоронах своих чиновников. Зная о почти болезненном отношении парламентариев к перерывам в работе, можно в полной мере оценить, какое значение придавал Парламент этой традиции, если ради похорон прерывал работу. Все чиновники принимали участие в торжественных проводах бывшего парламентария. Вот как это обозначается в протоколе: «Было заседание совета около одного часа, потом объявление приговоров полтора часа, затем чиновники Суда пошли в церковь Сен-Марсель на похороны Пьера Рейльяка, бывшего советника короля» (10 июня 1402 г.). Чиновники расценивают участие в похоронах как продолжение своей работы и потому всегда прерывают заседания ради участия в похоронах (12 декабря 1409 г., 5 августа 1412 г., 1 марта 1414 г., 13 августа 1415 г., 1 июля 1421 г.), а если похороны должны состояться в другом городе, тогда Парламент дает отпуск тем чиновникам, кто намерен в них участвовать. Очень любопытный эпизод был связан с этой парламентской традицией: в 1407 г. потомки Жана де Марэ, бывшего одним из руководителей восстания майотенов в Париже в 1382 г., принесли письмо, в котором король разрешал погребение останков этого человека, казненного вместе с другими участниками восстания. Парламент, утверждая это решение, отмечает, что покойный был «доктором права и адвокатом короля на заседаниях», т. е. принадлежал к этой корпорации (11 марта 1407 г.).

23. Надгробие Робера Може, первого президента Парламента (Коллекция Гэньера. Национальная библиотека, Париж)

Корпоративный принцип особенно пригодился для защиты чиновников от нападок, угроз или оскорблений, вызванных исполнением ими своих обязанностей. Принятые в государстве законы, направленные на защиту чиновников как особых слуг короля, наделенных в период исполнения ими государственной службы неприкосновенностью, были изданы под мощным давлением самих чиновников, очень быстро столкнувшихся со стремлением сделать их «козлами отпущения», удобной мишенью для критики власти[317]. Объявляя нападки на королевских чиновников наивысшим государственным преступлением — оскорблением величества (lèsemajesté), Парламент внимательно следил за неприкосновенностью своих чиновников, не делая в своей защите различий между корпорацией и парламентской средой. При этом принципиальное значение для характеристики корпоративного принципа имеет тот факт, что наказание зависит не от должности чиновника в парламентской иерархии, а от тяжести «оскорбления» и его обстоятельств.

24. Надгробие Гийома де Санса, президента Парламента (Коллекция Гэньера, Национальная библиотека, Париж)

Так, во время проведения выездной сессии в Шампани — так называемые Дни Труа — в 1402 г. нападкам подвергся не кто иной, как президент Парламента Пьер Боше, однако приговор Парламента был снисходительным, учитывая обстоятельства инцидента. Дело в том, что оглашение приговоров совпало по времени с цеховым праздником «холодных сапожников» (день Св. Креспена), и из-за этого президент не мог прочесть приговоры, поскольку оказался на площади перед огромной танцующей толпой; чтецу не позволили читать, обозвав при этом «курносой вонючкой» (camus punaiz); затем один из сапожников крутился у дома президента, пока все танцевали, в итоге произошла драка и дом, где жил президент, оказался почти в осаде; праздник был расстроен. Посадив многих в тюрьму, Парламент во избежание «крупных беспорядков в Труа» освободил затем из нее всех, а главному зачинщику разрешил пойти на праздник и обед, но не на службу в церковь (2 ноября 1402 г.). Куда большее возмущение Парламента вызвал поступок Карла Савойского, камерария короля, который приказал своим людям избить королевского прокурора в его собственном доме на том основании, что он в числе других присутствовал при аресте слуги камерария — Жана де Бовэ, «каковой слуга был вор и убийца и изгнан из королевства». Требуя скорого и примерного наказания от королевского прево, Парламент видит в этом преступлении опасный симптом ослабления королевской власти, «учитывая ущерб из-за болезни короля», что дает смелость нападать на его чиновников. А истоком «вдохновения» для подобных дел он считает знаменитый случай нападения Пьера де Крана на Оливье де Клиссона, коннетабля Франции и одного из самых близких Карлу VI людей. Это преступление было печально известно тем, что предшествовало первому приступу безумия короля. Парламент усматривает в этом «слишком опасный пример… и привычку еще свободнее с тех пор и до сего времени (нападать) на королевских служителей (lesserviteurs royault)» (13 января 1402 г.). И столь же строго он наказывает сборщика налогов Парижа за оскорбления и угрозы «еще худшее сделать» в адрес судебного исполнителя: Парламент отправил этого сборщика в тюрьму Шатле (15 мая 1403 г.).

Любые попытки воспрепятствовать исполнению решения Парламента, выраженные в форме противодействия судебным исполнителям, трактуются как посягательство на власть института. Когда на собрание университета в Орлеане были посланы судебный исполнитель и королевские сержанты «для оглашения решения» Парламента, но были «выгнаны вон из ассамблеи», Парламент не внял просьбам представительной делегации университета, просившей оставить в Орлеане рассмотрение дела, но взял его себе, «учитывая беспричинную вольность (simplece) и высокомерие университета» (3 января 1405 г.)[318]. За отказ выполнить постановление Парламента, переданное судебным исполнителем, был наказан маршал де Риё. При этом Парламент особенно возмутило то, что судебного исполнителя де Риё «обвинял несправедливо словами», и он потребовал не только уплаты штрафа, но и публичных извинений маршала перед этим судебным исполнителем, что тот и сделал (21 января 1405 г.).

Кроме того, Парламент настаивал на своем исключительном праве наказывать чиновников или знать о затеваемых против них процессах. Об этом свидетельствует такой факт. Прокурор короля решил испросить совет у Парламента прежде, чем начинать процесс по иску священников одной из парижских церквей, «так как прокурор не привык в такой манере делать заключения против советников заседаний, не поговорив об этом с Палатой» (17 февраля 1425 г.). За оскорбление в адрес советника Р. Агода Парламент наказал сержанта и освободил его из тюрьмы только после принесения им извинений (31 мая 1421 г.). Защищая честь института, Парламент поступает так и в отношении чиновников любого ранга, например, наказывает бальи Мортэня и его сержанта (область Турнэ) за их «бесчинства и нападки… на людей и чиновников короля» (19 ноября 1415 г.). Точно так же Парламент пресек попытку Парижского университета возбудить дело против королевского прокурора и лейтенанта королевского прево Парижа,