Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

— Разумеется, мой ангел, пока не вернетсяпапа! Эдвард, я полагаю, в счет не идет, даже когда он здесь, а когда он вНеаполе или в Сицилии, то и подавно. Итак, я хотела сказать, — всегда ты,милочка, умудришься перебить и спутать все мысли! — когда ты останешься одна смиссис Дженерал, Эми, не слушай, если она начнет тебе петь про то, как онауважает папу или как папа уважает ее. Можешь быть уверена, она не упуститслучая. Знаю я эту ее манеру красться, нащупывая путь лапками в перчатках. Таквот притворись, что ты ничего не понимаешь. А если папа, вернувшись, намекнет,что он не прочь дать тебе миссис Дженерал в маменьки (без меня это ещевероятнее), ты ему отвечай напрямик; «Позвольте, мол, вам сказать, папа, что ярешительно против этого. Фанни, мол, меня предупреждала на этот счет, и онатоже против, и я против». Я вовсе не думаю, что твои слова возымеюткакое-нибудь действие, сомневаюсь даже, сумеешь ли ты достаточно твердопроизнести их. Но речь идет о долге — дочернем долге, — и ты должна исполнить его,всеми силами стараясь помешать миссис Дженерал усесться на хозяйское место внашем доме. Едва ли твоего сопротивления надолго хватит — тем более, что тебепридется иметь дело с папой, — но я хочу, чтоб ты хотя бы почувствовала, чтосопротивляться необходимо. Что до меня, то я, со своей стороны, сделаю все,чтобы не допустить этого брака, и не оставлю тебя одну, голубка, можешь небояться. Все преимущества, которые мне сулит положение замужней молодой дамы,не лишенной привлекательности, и которые прежде всего я намерена использоватьпротив этой женщины — будут обрушены на голову миссис Дженерал и на еефальшивые букли (убеждена, что они фальшивые, хоть, кажется, только сумасшедшиймог бы заплатить деньги за подобное безобразие!).

Крошка Доррит выслушала все это, не пытаясьвозражать, но и не выказывая готовности следовать полученному совету. Что доФанни, то она как бы покончила расчеты со своей прежней жизнью и, сказавдевичеству «прости», принялась, со свойственным ей пылом, готовиться кпредстоящей серьезной перемене.

Приготовления заключались в том, что горничнаямисс Фанни была под охраной курьера снаряжена в Париж для закупки техпринадлежностей гардероба невесты, которым в английском языке не находитсядостаточно изысканных наименований; называть же их по-французски мы не считалибы уместным, ибо (вопреки требованиям светского тона) стараемся придерживатьсятого языка, на котором эта книга написана. И вскоре роскошное приданое,закупленное упомянутыми доверенными лицами, пошло кочевать из таможни втаможню, проходя сквозь строй попрошаек в мундирах, протягивающих руку надкаждым открываемым сундуком, словно все это доблестное воинство испытало судьбуполководца Велизария[36]. Их было так много, что, если бы курьер не потратилполтора бушеля серебряных монет на облегчение их горестной участи, все приданоепревратилось бы в лохмотья от бесконечных осмотров, еще не доехав до Рима. Посчастью, этой опасности удалось избегнуть, и, благополучно проделав весь путь,дюйм за дюймом, оно в полной сохранности прибыло на место.

Там покупки были показаны избранному кругупредставительниц прекрасного пола и вызвали бурю ненависти в их нежных сердцах.Меж тем уже шла полным ходом подготовка к торжественному дню, когда части этихсокровищ предстояло быть выставленной для всеобщего обозрения. Приглашения насвадебный завтрак получила половина английской колонии в городе Ромула; а те,кто их не получил, спешно оттачивали оружие, готовясь наблюдать церемониюиздали в качестве критиков-волонтеров. Известный английский аристократ синьорЭдгардо Доррит, несмотря на грязь и распутицу, прибыл на почтовых прямо изНеаполя (где он совершенствовался в искусстве светского обхождения, вращаясьсреди местной знати), чтобы украсить своим присутствием брачную церемонию.Лучшие повара лучшей в Риме гостиницы были поставлены на ноги для свадебногозавтрака. Чеки мистера Доррита едва не привели к краху банк Торлониа[37].Британский консул за все свое консульство не мог припомнить подобной свадьбы.

И вот настал долгожданный день. ВолчицаКапитолия могла завыть от зависти, глядя, какие празднества задают нынедикари-островитяне.[38] Статуи развратных римских императоров со злодейскимилицами, чьих свирепых черт не облагородил даже льстивый резец ваятеля, моглиспрыгнуть со своих пьедесталов при виде невесты и пуститься за нею в погоню.Заглохший фонтан, у которого во время оно умывались гладиаторы, мог вновьзабить в честь радостного события. Храм Весты[39] мог подняться из развалин,чтобы послужить этому событию фоном. Многое могло случиться — но не случилось.Так подчас и разумные существа — вплоть до царей и цариц творения — многоемогут, но ничего не делают.

Свадьба была отпразднована с неслыханнымвеликолепием; монахи в черных рясах, в белых рясах, в коричневых рясахостанавливались и смотрели вслед экипажам; бродяги в овечьих шкурах, наигрываяна дудке, просили подаяния под окнами; англичане-волонтеры не отставали отбрачного кортежа; но вот уже день стал клониться к закату; праздник понемногуутих; на тысяче колоколен зазвонили к вечерне, словно никакой свадьбы и небыло; и св. Петр горделиво возносил к небу свой купол, знать не желая об этомсобытии.

А невеста тем временем была уже далеко на путик Флоренции. Особенность этой свадьбы состояла в том, что казалось, в нейучаствовала только невеста. Никто не замечал жениха. Никто не замечал первойподружки невесты. Да и трудно было заметить Крошку Доррит, исполнявшую этуобязанность, среди ослепительного сверкания праздника. Итак, невеста — теперьуже новобрачная — уселась в роскошную карету, где случайно оказался и еесупруг, и после нескольких минут езды по ровной дороге стала увязать в ТрясинеУныния[40], а впереди был долгий, долгий путь, весь в ухабах и выбоинах.Говорят, это часто случалось и случается с брачными экипажами.