Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

И мистер Мердл сказал: «Позвольте предложитьвам руку, сэр!» И мистер Доррит сошел с лестницы, опираясь на руку мистераМердла, и в отблесках сияния, исходившего от этого великого человека,прошествовал мимо толпы почитателей, теснившихся на ступенях. Потом они ехали вкарете мистера Мердла в Сити; и прохожие останавливались и смотрели на них; ишляпы слетали с седых голов; и все кругом склонялось перед этим необыкновеннымсмертным в уничижении, какого не видывал свет — поистине нигде и никогда! Весьбогомольный пыл всех воскресных посетителей Вестминстерского аббатства и соборасв. Павла, взятых вместе, ничего не стоил перед этим, Мистер Доррит словногрезил наяву, восседая на триумфальной колеснице, мчавшей его к желанной идостойной цели — золотой улице Ломбардцев[41].

Здесь мистер Мердл настоял на том, чтобы емудойти пешком, оставив свой скромный экипаж в распоряжении мистера Доррита. Игрезы последнего стали еще упоительней, когда он выходил из банка один и всевзгляды, за отсутствием мистера Мердла, были обращены на него, и казалось, совсех сторон несется ему вслед: «Вот замечательный человек — друг мистераМердла!»

За обедом, совершенно случайно, собралосьблестящее общество, — все люди, созданные не из глины, но из какого-то болееценного материала, пока еще неизвестного по имени, — и оно удостоило бракдочери мистера Доррита своим благословением. И с этого дня дочь мистера Дорританачала всерьез (хоть пока и заочно) свое состязание с этой женщиной; и началатак успешно, что сам мистер Доррит готов был присягнуть в случае надобности,что миссис Спарклер с колыбели была окружена роскошью и даже не подозревала осуществовании в ее родном языке таких грубых слов, как «долговая тюрьма».

На другой день — снова обед в изысканномобществе, и на третий и во все последующие дни то же самое; а в промежуткахвизитные карточки сыпались на мистера Доррита, словно бутафорский снег втеатре. Адвокатура, Церковь, Финансы, парламентские фигуранты, словом, все ився жаждали знакомства с мистером Дорритом, другом и родственником великогоМердла. Если дела приводили мистера Доррита в Сити (а это случалось часто, ибодел становилось все больше и больше), ему стоило только назвать свое имя, какперед ним раскрывались двери всех многочисленных контор мистера Мердла. Так соннаяву был день ото дня прекраснее, и мистер Доррит убеждался, что желанный союзне обманул его надежд.

Только одна тень слегка омрачала лучезарноеблаженство мистера Доррита. Этой тенью был мажордом. Когда сей величественныйперсонаж созерцал обедающих со своего наблюдательного поста, мистеру Дорритучудилось в его взгляде что-то подозрительное. Проходил ли мистер Доррит черезвестибюль, поднимался ли по лестнице, он всегда чувствовал на себе этотпристальный, неподвижный взгляд, внушавший ему смутную тревогу. Во время обеда,поднося к губам бокал с вином, он ловил сквозь хрустальную грань бокала все тотже взгляд, холодный и зловещий. И у него закрадывалась мысль, что мажордом всвое время посещал Маршалси и встречал его там — быть может, даже был емупредставлен. Он всматривался в лицо мажордома (насколько это было допустимо состоль важной особой), но положительно не мог решить, видел ли он это лицораньше. В конце концов он пришел к заключению, что этот человек попросту лишенпочтительности и не желает знать свое место. Но легче ему от этого не стало;ибо так или иначе, но высокомерный взгляд мажордома держал его и не отпускал,даже тогда, когда, казалось, был устремлен на столовое серебро и посуду.Намекнуть, что столь назойливое внимание может быть неприятно, или прямоспросить, что, мол, это значит — о подобной дерзости нечего было и думать;мажордом держал своих господ и их гостей в строгости беспримерной и ни малейшихвольностей по отношению к себе не допускал.

В один из последних дней своего пребывания вЛондоне мистер Доррит одевался у себя в комнате, собираясь на смотр к мажордому(жертвы последнего всегда одевались именно для него и ни для кого другого). Вэто время ему подали карточку. Мистер Доррит взял ее и прочел: «М-сс Финчинг».

Слуга, принесший карточку, почтительно молчал,ожидая приказаний.

— Послушайте, любезнейший, — сказал мистерДоррит, оборотясь к нему в досадливом недоумении, — зачем вы мне это принесли?Я первый раз слышу эту нелепую фамилию. Финчинг, сэр? — грозно повторил мистерДоррит, быть может стремясь выместить на слуге те чувства, которые ему внушалмажордом мистера Мердла. — Что это за Финчинг? Кха! Вы что, шутки со мнойшутить желаете?

Любезнейший, судя по всему, отнюдь неиспытывал такого желания. Он робко попятился под суровым взором мистера Дорритаи пролепетал: «Это дама, сэр».

— Не знаю такой дамы, сэр, — сказал мистерДоррит. — Уберите карточку. Не знаю никаких Финчингов, ни женского, ни мужскогопола.

— Прошу извинить, сэр. Дама так ипредполагала, что вам неизвестна ее фамилия. Но она просила передать, что имелаудовольствие знать мисс Доррит. Младшую мисс Доррит, сэр, — так она сказала.

Мистер Доррит нахмурил брови и после минутногоколебания сказал: «Просите миссис Финчинг пожаловать», с таким ударением нафамилии Финчинг, как будто злосчастный слуга был лично повинен в еенеблагозвучии.

Он успел рассудить, что, если отказатьпосетительнице в приеме, она может невзначай упомянуть внизу о той поре егожизни, которую он предпочитал скрывать. Вот отчего он пошел на уступки, и вототчего минуту спустя любезнейший, отворив дверь, впустил в комнату Флору.

— Я, кажется, не имею чести, сударыня, — началмистер Доррит, держа в руке карточку с таким видом, который ясно показывал, чтоон не склонен ценить эту честь очень высоко, — я, кажется, не имею чести быть свами знакомым, ни лично, ни хотя бы по имени. Кресло даме, сэр!

Провинившийся слуга, вздрогнув, поспешилисполнить приказание и на цыпочках выбрался из комнаты. Флора, с девичьейзастенчивостью подняв вуаль, открыла рот, чтобы представиться подробнее. В туже секунду по комнате разнеслось какое-то странное смешанное благоухание,словно в склянку с лавандовой водой по ошибке налили джину, или в бутылку сджином по ошибке налили лавандовой воды.