Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Остается надеяться лишь на то, что Галилей создалтакой математический код, расшифровать который оказалось не под силуклирикам. — Судя по тону, которым были произнесены эти слова, девушка всееще не до конца избавилась от своих сомнений.

— Итак, насколько я понимаю, мне не удалось васубедить? — сказал Лэнгдон.

— Не удалось, — ответила она, — но толькопотому, что вы сами до конца не уверены в своей правоте. Вы навернякаопубликовали бы свое открытие, если бы были абсолютно уверены в правильностисвоих умозаключений. Если бы вы это сделали, люди, которые имеют доступ кархивам, смогли бы подтвердить или опровергнуть ваше открытие, обратившись кподлиннику.

— Я не хотел публиковаться раньше времени, —сказал Лэнгдон. — Я изо всех сил пытался самостоятельно добытьподтверждение. Я не хотел… — начал было он, но тут же смущенно умолк.

— Вы жаждали славы, — закончила она вместо него.

— В некотором роде, — сказал Лэнгдон, заливаяськраской стыда. — Но это всего лишь…

— Не смущайтесь. Ведь вы говорите с ученым. Опубликуйили погибни. В ЦЕРНе мы обычно говорим: «Докажи или сдохни».

— Дело не только в моем желании быть первым. Яопасался, что если о segno узнают не те, кому следует, знак может навсегдаисчезнуть вместе с брошюрой.

— Говоря о не тех, кому следует, вы имеете в видуВатикан?

— Я не хочу сказать, что здешние обитатели как таковыеявляются плохими людьми. Но церковь в целом постоянно пыталась отрицатьзначение ордена «Иллюминати». В начале 1900-х годов Ватикан дошел до того, чтообъявил сообщество плодом больного воображения. Клир полагал и, видимо, не безоснования, что простым христианам вовсе не следует знать о том, чтосуществовала могущественная антихристианская организация, члены которой сумелипроникнуть в банковскую систему, политические круги и университеты.

«Употребляй настоящее время, Роберт, — сказал он себе. —Надо говорить: существует антихристианская организация, члены которой действуютв банковской системе, политических кругах и университетах».

— Значит, вы считаете, что Ватикан мог навекипохоронить любое доказательство существования угрозы церкви со стороныиллюминатов?

— Не исключено. При этом речь может идти о любойопасности — действительной или воображаемой. Если люди узнают о ней, этоподорвет их веру в могущество церкви.

— И последний вопрос, — глядя на него, как намарсианина, сказала Виттория, — вы действительно во все это верите?

— Во что? — спросил Лэнгдон. От неожиданности ондаже остановился.

— Вы действительно верите, что вам все это удастся?Лэнгдон так и не понял, что прозвучало в ее словах — ирония, жалость или страх?

— Вы сомневаетесь, что я найду «Диаграмму»? — всвою очередь, спросил он.

— Нет, дело не только в «Диаграмме». Ведь речь идет отом, что нам следует найти книгу, обнаружить в ней segno, которому исполнилосьчетыре сотни лет, расшифровать какой-то математический код и пройти по древнейтропе искусства, которую способен заметить лишь самый изощренный ум… И на всеэто нам отпущено лишь четыре часа.

— Я готов выслушать любые альтернативныепредложения, — пожал плечами Лэнгдон.

Роберт Лэнгдон стоял у архивного хранилища номер 9 и читалприкрепленные к полкам ярлыки:

БРАГЕ…[63]

КОПЕРНИК…

КЕПЛЕР…[64]

НЬЮТОН…

Повернувшись к Виттории, изучавшей содержимое соседнегохранилища, Лэнгдон сказал:

— Я нашел нужную рубрику, но Галилея в ней нет.

— Его там нет, — сказала она, переходя кследующему стеклянному кубу, — но не огорчайтесь. Он здесь. Надеюсь, вы незабыли прихватить очки? Они вам понадобятся, поскольку все это хранилищепосвящено нашему герою.

Лэнгдон подбежал к девушке и убедился, что та права. Всеуказатели хранилища номер 10 содержали лишь два слова:

IL PROCESSO GALILEANO

Лэнгдон даже присвистнул, увидев, что Галилею отведен целыйблок.

— «Дело Галилея»! — восхитился он, вглядываясьсквозь стекло в темные ряды полок. — Самый продолжительный и самый дорогойсудебный процесс в истории Ватикана. Четырнадцать лет и шестьсот миллионов лир.И все это собрано здесь.

— То еще собрание юридических документов!

— Похоже, что юристы за последние четыреста лет неочень изменились.

— Не больше, чем акулы.

Лэнгдон надавил на большую желтую кнопку, и за стеклом подсамым потолком вспыхнула батарея темно-красных ламп, превратив хранилище всветящийся багровый куб с темным лабиринтом полок.

— Бог мой, — произнесла Виттория, — так мыбудем загорать или работать?

— Пергамент под воздействием света обесцвечивается,поэтому все хранилища имеют приглушенное освещение.

— Да мы там просто свихнемся.

Или даже хуже того, подумал Лэнгдон, подходя к единственномувходу в стеклянный куб.

— Хочу вас предупредить. Поскольку кислород являетсяокислителем, его содержание в атмосфере хранилища существенно снижено. В кубесоблюдается частичный вакуум, и ваше дыхание будет затруднено.

— Не волнуйтесь. Если даже старцы кардиналы выдерживаютэту атмосферу…

«Верно, — подумал Лэнгдон. — Может, и намповезет».

В хранилище вела единственная вращающаяся дверь. В шахтедвери ученый заметил четыре кнопки, по одной в каждом отсеке. Когда нажимали накнопку, управляемая электроникой дверь приходила в движение. Совершивпол-оборота, она останавливалась в соответствии со стандартной процедуройсохранения постоянного атмосферного давления в помещении.

— После того как я войду, — продолжалЛэнгдон, — нажмите на кнопку и следуйте за мной. Учтите, что влажность тамне превышает восьми процентов, поэтому будьте готовы к появлению сухости во ртуи горле.