Ангелы и Демоны - Дэн Браун

А в это время в один из подземных тоннелей Рима по каменнойлестнице спускалась темная фигура. Древний коридор освещали лишь факелы, отчеговоздух в нем стал горячим и плотным. В тоннеле слышались испуганные голоса. Этобыли отчаянные, полные ужаса призывы о помощи. Отражаясь эхом от стен, онизаполняли все тесное подземное пространство.

Завернув за угол, он увидел их. Увидел точно в таком жеположении, в котором незадолго до этого оставил. Четырех умирающих от ужасастарцев в крошечной каменной камере за решеткой из ржавых металлическихпрутьев.

— Qui etes-vous?[66] — спросилодин из них по-французски. — Чего вы от нас хотите?

— Hilfe![67] — выкрикнул другойпо-немецки. — Освободите нас!

— Вам известно, кто мы такие? — спросил третийпо-английски с заметным испанским акцентом.

— Молчать! — скомандовал скрипучий голос, и в этомслове можно было услышать последний, не подлежащий обжалованию приговор.Четвертый пленник, итальянец, молча смотрел в черную пустоту глаз тюремщика, иему казалось, что в них ему открывается сам ад. «Да хранит нас Господь», —подумал он.

Убийца посмотрел на часы, а затем перевел взгляд напленников.

— Итак, — сказал он, — кто же из вас будетпервым?

А в недрах хранилища № 10 Роберт Лэнгдон повторял в умеитальянские числительные, вглядываясь в почти неразборчивый текст. Mille…cento… uno, duo, tre… cinquanta.[68]

Надо найти хоть какое-нибудь число. Любое, будь онопроклято!

Закончив просмотр, Лэнгдон взял лопатку, чтобы перевернутьстраницу. Поднося инструмент к пачке листков, он почувствовал, как дрожат егопальцы. Еще через минуту он вдруг увидел, что перелистывает страницы руками.Недостаток кислорода начинал влиять на его поведение. «Вот это да, —подумал он, ощущая себя преступником. — Гореть мне в аду для архивистов!»

— Давно пора, — сказала Виттория и, увидев, что ееспутник перешел к ручной обработке рукописи, отложила в сторону лопатку.

— Есть что-нибудь? — с надеждой спросил Лэнгдон.

— Ничего похожего на математику, — покачалаголовой Виттория. — Я понимаю, что скольжу по поверхности, не вникая втекст, но ничего даже отдаленно похожего на ключ не вижу.

Перевод каждой очередной страницы давался со все большимтрудом. Степень его владения итальянским языком, мягко говоря, оставляла желатьлучшего, а мелкий шрифт и архаичные обороты речи сильно осложняли работу.Виттория, справившись со своей порцией листков значительно раньше Лэнгдона,печально следила за тем, как тот переворачивает страницы.

Покончив с последней страницей, американец выругался себепод нос и посмотрел на девушку, которая в тот момент внимательно изучалалисток, держа его перед самыми глазами.

— Что вы там увидели? — поинтересовался он.

— А вам не попадались сноски? — в свою очередь,спросила та, не отрывая взгляда от рукописи.

— Не замечал. Почему это вас интересует?

— На этой странице есть одна. Сноска едва заметна, таккак оказалась на самом сгибе.

Лэнгдон вытянул шею, чтобы посмотреть, о чем говоритВиттория, но не увидел ничего, кроме номера страницы в правом верхнем углулистка. «Том № 5» — было начертано там. На то, чтобы заметить совпадение,ученому потребовалось несколько секунд. Но, даже уловив его, он решил, чтодогадка выглядит притянутой за уши. Том № 5. Пять. Пентаграмма. Сообщество«Иллюминати».

«Неужели иллюминаты решили поместить ключ на пятойстранице?» — думал американец. В окружающем их красном тумане, казалось,мелькнул слабый лучик надежды.

— Есть ли в сноске какие-нибудь цифры?

— Нет. Только текст. Одна строка. Очень мелкая печать.Почти неразличимая.

Вспыхнувшая было надежда сразу погасла.

— Это должна быть математика, — упавшим голосомсказал он. — Lingua pura.

— Знаю, — неуверенно согласилась она. —Однако думаю, что вам следует это услышать.

Теперь в ее голосе слышалось волнение.

— Давайте.

Вглядываясь в листок, Виттория прочитала:

— Уже сияет свет; сомненья позабудь…

Таких слов Лэнгдон совсем не ждал.

— Простите, что?

— Уже сияет свет; сомненья позабудь… — повторилаВиттория.

— Уже сияет свет? — вдруг выпрямившись во весьрост, спросил Лэнгдон.

— Да, здесь так и сказано: «Уже сияет свет…» Значениеэтих слов наконец дошло до него. Уже сияет свет…

Это прямо указывает на Путь просвещения, на Тропу света,подумал он. Мысли сбивались, и ему казалось, что его голова работает какдвигатель на плохом бензине.

— А вы уверены в точности перевода?

— Вообще-то, — сказала Виттория, глядя на негокак-то странно, — это, строго говоря, вовсе не перевод. Строка написанапо-английски.

На какую-то долю секунду Лэнгдону показалось, что акустикахранилища повлияла на его слух.

— По-английски?

Виттория поднесла листок к его глазам, и в самой нижней егочасти Лэнгдон увидел строку:

— Уже сияет свет; сомненья позабудь… Английский?! Какмогла попасть написанная по-английски фраза в итальянскую книгу?

Виттория в ответ лишь пожала плечами. От недостаткакислорода она тоже начинала чувствовать нечто похожее на опьянение.

— Может быть, они считали английский язык этим самымlingua pura? Английский считается интернациональным языком науки. Во всякомслучае, в ЦЕРНе все общаются между собой только по-английски.