Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Лэнгдон зашел в открытую секцию и надавил на кнопку. Дверьиздала громкий сигнал и начала вращаться. Следуя за двигающейся панелью,Лэнгдон готовил себя к шоку, который он всегда испытывал, оказываясь впомещении с пониженным атмосферным давлением. Такое ощущение может испытатьчеловек, мгновенно оказавшийся на высоте 20 000 футов. Столь резкий перепаддавления довольно часто сопровождается легкой тошнотой и головокружением. «Вглазах двоится, в ушах шумит», — вспомнил он присказку архивистов, ощутивхлопок в ушах. Послышалось шипение, и дверь замерла.

Он был в архиве.

Воздух в кубе оказался даже более разреженным, чем онпредполагал. Похоже, что в Ватикане относились к своим архивам несколькобережнее, чем в большинстве других учреждений. Лэнгдон поборол рефлекторноежелание вдохнуть как можно глубже и замер. Капилляры его легких вскорерасширились, и напряжение сразу спало. «Превращаемся в дельфина», — сказалон себе, с благодарностью вспоминая те пятьдесят дистанций, которые он каждыйдень проплывал в бассейне. Выходит, он напрягался не зря. Когда дыхание почтиполностью восстановилось, Лэнгдон огляделся по сторонам. Несмотря на то чтостены помещения были стеклянными, к нему вернулось привычное чувство тревоги.«Я заперт в ящике, — думал он. — В кровавой красной коробке».

За его спиной снова раздался сигнал, и Лэнгдон обернулся. Вхранилище вошла Виттория. Ее глаза сразу же начали слезиться, а дыхание сталотяжелым.

— Потерпите минутку, — сказал Лэнгдон, — аесли кружится голова, слегка наклонитесь.

— У… меня… — задыхаясь, начала Виттория, — уменя такое ощущение… что я ныряю с аквалангом… а баллоны заполнили не тойгазовой смесью.

Лэнгдон подождал, пока девушка придет в себя. Он знал, что сней все будет в полном порядке. Виттория Ветра находилась в потрясающейфизической форме и являла собой полную противоположность той престарелойвыпускнице Редклифа, которую Лэнгдону пришлось спасать, делая ей искусственноедыхание методом «изо рта в рот». Случилось это, когда он знакомил старушку с архивнымхранилищем Гарвардской библиотеки. Бедняга тогда едва не погибла, подавившисьсвоей искусственной челюстью.

— Ну как? — спросил американец. — Вам ужелучше? — Виттория утвердительно кивнула.

— Мне пришлось лететь на вашем проклятом стратоплане, адолг, как известно, платежом красен.

— Сдаюсь, — с трудом выдавив улыбку, произнеслаона.

Лэнгдон запустил руку в стоящий у дверей ящик и извлекоттуда пару белых нитяных перчаток.

— Разве нас ждет светский раут? — спросилаВиттория.

— Все дело в кислоте, которая образуется на пальцах. Мыне можем работать с документами без перчаток.

— Сколько времени в нашем распоряжении? — спросилаВиттория, также доставая из ящика перчатки.

— Начало восьмого, — ответил Лэнгдон, взглянув наМикки-Мауса.

— Нам надо управиться здесь меньше чем за час.

— Честно говоря, даже этого времени у нас нет, —сказал Лэнгдон, указывая на прикрытый фильтром вентиляционный люк. — Когдавнутри куба находятся люди, смотритель обычно увеличивает подачу кислорода. Носегодня этого не случится. Через двадцать минут мы начнем задыхаться.

Даже в красном свете было видно, как побледнела Виттория.

— Итак, докажи или сдохни. Так, кажется, говорят у васв ЦЕРНе, мисс Ветра? — усмехнулся Лэнгдон, разглаживая перчатки. —Поторопимся. Микки-Маус продолжает тикать.

Прежде чем отключить связь, корреспондент Би-би-си ГюнтерГлик секунд десять тупо смотрел на зажатый в руке сотовый телефон.

Чинита Макри, сидя на заднем сиденье микроавтобуса, в своюочередь, внимательно изучала коллегу.

— Что случилось? — наконец спросила она. —Кто это был? — Глик обернулся. Он ощущал себя ребенком, получившим такойрождественский подарок, на который совсем не рассчитывал.

— Мне только что передали сногсшибательную информацию.В Ватикане что-то происходит.

— Эта штука называется конклав, — язвительнопроизнесла Чинита. — Разве до тебя еще не дошло?

— Нет. Там творится что-то еще.

Что-то очень необычное, думал он. Неужели все то, что емутолько что сообщил неизвестный, правда? Глик устыдился, осознав, что молится отом, чтобы слова информатора оказались правдой.

— А что ты скажешь, если я тебе сообщу, что похищенычетыре кардинала и что их сегодня вечером убьют в четырех различныхцерквях? — продолжил он.

— Я скажу, что тебе сумел заморочить голову какой-топридурок с извращенным чувством юмора.

— А как ты отреагируешь, если я скажу, что нам каждыйраз будут сообщать точное место очередного убийства?

— Прежде я хочу знать, с кем ты, дьявол тебя побери,говорил?

— Он не представился.

— Возможно, потому, что вся его информация всего лишьвоз дерьма.

Глик нисколько не удивился столь резкой реакции со стороныколлеги. Но Чинита не учла, что, работая в «Британском сплетнике», он почтидесять лет профессионально общался с врунами и психами. Звонивший сегодня,похоже, не относился ни к одной из этих категорий. Он говорил холодным голосомс заметным средиземноморским акцентом.

— Я позвоню вам около восьми, — сказал этотчеловек, — и сообщу, где произойдет первое убийство. Сцены, которые высможете запечатлеть, сделают вас знаменитым.

Когда Глик поинтересовался, почему с ним делятся этойинформацией, он получил произнесенный ледяным тоном ответ:

— Средства массовой информации есть не что иное, какпособники анархии.

— Он мне еще кое-что сказал, — продолжал Глик.

— Что именно? Неужели Элвиса Пресли только что избралипапой римским?

— Тебя не затруднит связаться с электронной базойданных Би-би-си? — спросил он, чувствуя, как в кровь мощной струейпоступает адреналин. — Надо узнать, какой материал мы уже давали об этихпарнях.

— О каких парнях?

— Сделай, что я прошу.

Макри вздохнула и начала подключаться к базе данных.

— Это займет пару минут, — сказала она.

— Звонивший очень хотел знать, есть ли у меняоператор, — сказал Глик. Голова у него шла кругом.

— Человек с видеокамерой?