Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Да. И еще он спросил, сможем ли мы вести прямуюпeредачу с места событий.

— Сколько угодно. На частоте 1,537 МГц. Но в чемдело? — База данных дала сигнал о соединении. — Готово. Кого будемискать?

Глик назвал ей ключевое слово.

Макри внимательно посмотрела ему в глаза и пробормотала:

— Остается надеяться, что это всего лишь идиотскаяшутка.

Внутренняя организация хранилища № 10 оказалась нестоль упорядоченной, как надеялся Лэнгдон. «Диаграммы» среди других работ Галилеяне оказалось. Без доступа к электронному каталогу «Библион» и не зная системыотсылок, Лэнгдон и Виттория оказались в тупике.

— Вы уверены, что «Диаграмма» должна находитьсяздесь? — спросила девушка.

— Абсолютно. Это подтверждают все письменные источники,включая Ufficcio della Propaganda delle Fede…[65]

— Ясно, — прервала его Виттория. — Будемискать, поскольку вы уверены… — С этими словами она двинулась налево, аЛэнгдон взял на себя правую сторону хранилища.

Ручной поиск оказался страшно долгим делом. Лэнгдону лишь согромным трудом удавалось преодолевать соблазн углубиться в чтение сокровищ,которые то и дело оказывались у него под рукой. «Опыты»… «Звездный вестник»…«Пробирщик»… «Письма о солнечных пятнах»… «Письмо великой герцогине Кристине»…«Апология Галилея»… И так далее и тому подобное…

Удача досталась Виттории.

— «Diagramma della verita»! — услышал Лэнгдонвзволнованный голос девушки.

— Где? — спросил он и со всех ног бросился бежатьчерез багровый полумрак.

Виттория показала на небольшой столик, и Лэнгдон понял,почему не смог найти книгу раньше. Она находилась не на полке, а лежала в нише,в так называемой folio bin — специальной твердой папке для хранениянепереплетенных листов. Наклейка на корешке не оставляла никаких сомнений. Наней значилось:

DIAGRAMMA DELLA VERITA

Galileo Galilei, 1639

Лэнгдон упал на колени, чувствуя, как бешено колотитсясердце. «Diagramma».

— Отлично сработано, — сказал он, широко улыбаясьдевушке. — Теперь помогите мне извлечь манускрипт из контейнера.

Виттория опустилась рядом с ним на колени, и они вдвоемпотянули за две выступающие рукоятки. Металлический лоток, на котором покоилсяконтейнер, был снабжен роликами и выкатился безо всяких усилий с их стороны.

— Никакого замка? — удивилась Виттория.

— Ценные архивные материалы никогда не запираются наключ. В любой момент может возникнуть необходимость в экстренной эвакуации. Вслучае пожара или наводнения, например.

— Тогда открывайте.

Лэнгдону не надо было повторять дважды. Всю свою жизньученого он мечтал о том, чтобы взглянуть на этот манускрипт. Разреженнаяатмосфера хранилища тоже заставляла спешить. Лэнгдон расстегнул защелку иподнял крышку. На дне контейнера лежала весьма простого вида сумка из чернойпарусины. Способность этой грубой ткани пропускать воздух была жизненнонеобходима для сохранности материалов. Лэнгдон подсунул обе руки под сумку иподнял ее, стараясь держать горизонтально.

— А я-то думала, что увижу по меньшей мере ларец дляхранения сокровищ, — заметила Виттория. — А эта штука, по-моему,больше всего смахивает на чехол для подушки.

— Идите за мной, — сказал Лэнгдон и направился кцентру хранилища, где находился стандартный архивный стол со стекляннойстолешницей. Расположение стола до минимума сокращало расстояние, на котороеперемещались документы, и, кроме того, обеспечивало исследователям возможностьуединения. Жаждавшим новых открытий ученым не нравилось, когда соперники имеливозможность смотреть на их работу сквозь стеклянные стены куба. А стоящий вцентре помещения стол не был виден снаружи, так как со всех сторон его окружалистеллажи с документами.

Держа сумку перед собой, словно бесценную реликвию, Лэнгдонподошел к столу, положил драгоценный груз на блестящую поверхность и расстегнулпуговицы клапана. Виттория стояла рядом и наблюдала за священнодействиямиамериканца. Порывшись в металлической корзине с архивными принадлежностями,Лэнгдон извлек из нее нечто похожее на плоскогубцы с губами в форме больших,подбитых фетром дисков. Архивисты именуют эти щипцы-переростки «тарелочками дляпальцев». Волнение Лэнгдона нарастало с каждым моментом. Ему казалось, что этовсего лишь сон и он вот-вот проснется в Кембридже, чтобы приступить к проверкегоры экзаменационных работ. Лэнгдон набрал полную грудь воздуха, открыл сумку изатянутыми в белые перчатки дрожащими пальцами потянулся к щипцам.

— Успокойтесь, — сказала Виттория. — Это жевсего лишь бумага, а не плутоний.

Тщательно рассчитывая силу захвата, он зажал пачку листковмежду покрытыми фетром дисками и извлек их из сумки. Действовал он при этом,как опытный архивист. Чтобы снизить до минимума возможность повреждениядокумента, ученый, вместо того чтобы вынуть листы из сумки, осторожно стянул сних сумку, удерживая драгоценную пачку на месте. Лишь после того, какманускрипт полностью был извлечен и загорелась расположенная под столом неяркаяподсветка, Лэнгдон снова позволил себе дышать.

В этом необычном освещении Виттория была похожа на призрак.

— Совсем небольшие листки, — произнесла она сблагоговейным трепетом в голосе.

Лэнгдон лишь кивнул в ответ. Пачка лежащих перед ним страницвнешне напоминала сильно потрепанный детективный роман в бумажной обложке.Титульный лист манускрипта служил своеобразной обложкой. На нем располагалисьнарисованный тушью сложный орнамент, название труда, дата и имя автора. Последнеебыло начертано рукой самого Галилея.

В этот миг Лэнгдон забыл обо всем: тесноте лишенногокислорода помещения, об усталости и о тех ужасающих обстоятельствах, которыепривели его сюда. Он в немом восхищении смотрел на рукопись. В те моменты,когда ему выпадало счастье прикоснуться к живой истории, ученый всегда терялдар речи. Наверное, он испытал бы такое же чувство, следя за тем, как генийнаносит последние мазки на портрет Моны Лизы.