Гагаи том 2 - Александр Кузьмич Чепижный

— У вас, оказывается, есть блат, — смеясь проговорил, когда он подошел.

— А как же! воскликнул Митрич. — В Сталинграде сблатовались и, гляди, не отстает. Расторопный старшинка.

Они уже доедали, когда по лесной дороге подъехала крытая полуторка. Машина пробралась между деревьями еще ближе к передовой и стала в густом подлеске.

— Связисты, определил Митрич, увидев, как из будки выбрались два солдата, начали колдовать над какой-то аппаратурой. И фриц! — вдруг воскликнул Митрич, — Гляди, фрица привезли!

Немец был в военном без погон френче. Он жестикулировал, что-то доказывая приехавшему с ними майору. И что особенно поразило Анатолия на ремне у него был пистолет. К ним подошел замполит полка. Уже втроем о чем-то поговорили. Немец пристегнул саперку, взял мегафон, и они двинулись к передовой.

— Во чудеса, проронил Анатолий. Облизал ложку, — Идем, что ли, посмотрим, чего там они...

Возле бочки с водой помыли котелки, а тогда уже вышли к своим окопам. Прибывшие совещались совсем невдалеке. Немец, стоявший спиной к Анатолию, говорил по-русски, очевидно, продолжая все тот же, возникший еще у машины спор:

— Нс выполнить задание только из-за того, что попортился усилитель?..

Но, товарищ Липпс, весь огонь, который раньше обрушивался на динамик, теперь придется принять на себя, — возразил майор.

— Ничего не сделаешь... Я буду левее вон тех трех деревьев.

Немец повернулся, показывая, где именно на ничейной полосе укроется, и Анатолий удивленно разинул рот, узнав офицера, который во время оккупации стоял у них в гагаевке, а потом сдался военкому.

— Что за чертовщина, — пробормотал он.

А майор, наконец, уступил немцу:

— Хорошо, Стефан. Будь по-твоему. Но не начинай, пока не окопаешься. И близко не подходи!

Это он крикнул уже вслед Стефану, вьюном заскользившему по ложбинке.

Немец благополучно пересек открытый участок, юркнул в кустарник. На мгновение появился и вновь исчез. Для всех он, конечно, был своим солдатом, переодетым в немецкую форму. Так считал и Митрич, с волнением наблюдая за его продвижением.

— Отчаянная голова, — проговорил восхищенно. — Куда ж это он подался?

— Своих агитировать, должно быть, — высказал предположение Анатолий. И рассказал, где видел этого немца.

По цепи прокатилась команда приготовиться к бою.

— Вот тут все ясно и понятно, — проговорил Митрич, перекладывая автомат на бруствер. — Не надо голову ломать.

Прошло еще некоторое время. А потом в безветрии тихого, погожего дня донесся и к ним отдаленный, усиленный мегафоном голос: «Ахтунг! Ахтунг! Дойч зольдатен!..»

— Слышишь, Митрич! — возбужденно заговорил Анатолий, — Это он. Слышишь, как шпарит?!

Майор, расположившийся вместе с телефонистом в траншее около Анатолия, переводил замполиту полка: «Война проиграна. Сопротивление бессмысленно. Бросайте оружие. Сдавайтесь в плен. Только так вы сможете сохранить свои жизни. Не слушайте лживые утверждения гитлеровской пропаганды, будто Советская Армия хочет уничтожить немецкий народ. Советская Армия, а с нею и настоящие немецкие патриоты ведут борьбу за свободную Германию, за Германию без фашистов. Это говорит ваш соотечественник, бывший офицер Стефан Липпс от имени...»

С немецкой стороны началась беспорядочная пальба, временами заглушавшая слова Стефана Липпса. А потом его голос вдруг прервался. Майор обеспокоенно кивнул телефонисту, и тот, крутнув ручку аппарата, сказал: «Давай». Сразу прогремели орудийные залпы. Снаряды вздыбили передний край обороны врага. И противник ответил артиллерийским огнем. С обеих сторон в бой вступили минометы...

Липпс не возвращался. Майор заметно нервничал, тревожно посматривал на склон.

— Не иначе что-то произошло, — проронил замполит полка.

Теперь и Анатолию хотелось, чтобы небезопасная вылазка для этого немца, этого Стефана Липпса, окончилась благополучно. Теперь и его охватило беспокойство.

— Разрешите обратиться, товарищ подполковник, — подступил он к замполиту полка. — Разрешите смотаться, — качнул головой в сторону нейтралки.

Офицеры переглянулись.

— Ждать — только время терять, — добавил Анатолий. — А я быстренько: одна нога здесь, другая — там. И назад.

— Ну, попытайся, Полянский, попытайся, — сказал подполковник.

Анатолий плотней надвинул пилотку, возбужденно подмигнул Митричу:

— Може, выручать надо землячка.

А тот протянул ему каску, запасной снаряженный диск к автомату, проворчал:

— Гляди, не озоруй.

...Вовремя подоспел Анатолий. В грохоте продолжающейся артиллерийской дуэли услышал слабые пистолетные хлопки, короткие автоматные очереди. Осторожно продвигаясь, увидел вдруг прямо перед собой пробирающегося в кустах гитлеровца. Анатолию не стоило труда сообразить, что Липпса хотят взять живым: этот подкрадывался сзади в то время, как Стефан отстреливался от наседающих спереди.

Анатолий настиг гитлеровца, оглушил его ударом приклада. Его же ремнями связал ему руки, ноги и заскользил дальше.

Вскоре он увидел Липпса, скорчившегося в своем полуокопчике. Немного поодаль лежал немец лицом к земле. Один отползал, видимо, раненый. А двое подбирались к Стефану. Они, очевидно, приняли Анатолия за своего, посланного в обход, подхватились... Анатолий расстрелял их почти в упор, крикнул:

— Давай, Стефан, за мной! Быстро!

Они скрылись в кустах. Стефан остановился отдышаться.

— Да тебя задело, — проговорил Анатолий, заметив, что правая сторона его френча пропитана кровью.

— Задело. Бок. Спасибо тебе... — Стефан впервые встретился взглядом со своим спасителем, удивленно воскликнул: — Откуда я тебя знаю?!

— Потом, потом, землячок, — заторопился Анатолий. — Нам еще тащить «языка».

* * *

И снова отгремел который уже бой в недолгой еще жизни Толика Полянского, похожий и не похожий на предыдущие. Всю ночь висели над передним краем сабы[5], роняя на сонную землю зеленоватый мертвенный свет. Сузившийся горизонт подступал непроницаемой чернотой, и мир казался небольшой, тускло освещенной ареной, окруженной высокой стеной темноты. Временами ее словно пытались прожечь раскаленные жигала трассирующих пуль, отдаленных и потому неслышных, немых, но вязли в ней, гасли. Где-то за пределами этого ограниченного темнотой мира мерцали зарницы орудийных вспышек...

А на заре привычно ударила по вражеским укреплениям артиллерия. Прочертили светящиеся траектории эрэсы и разразились буйством пламени, в котором обугливается даже камень. Едва прекратился артналет, появились штурмовики — отбомбили двумя заходами. И тогда уже пошли танки, прикрывая собою пехоту.

В общем, это не то, что пробиваться сквозь смертельную вьюгу телами своими.

И вот сейчас, разгоряченный боем, чертовски уставший, Анатолий отдыхал, повалившись на землю. Вспомнился Стефан и то, как обрадовался майор — инструктор политотдела дивизии, когда они благополучно добрались к своим позициям да еще приволокли пленного. Стефану сделали перевязку. Прощаясь, он возбужденно говорил: «Встретимся, Анатоль, в Крутом Яру. Там у меня жена, сын Ванья...»

Потом Анатолий хватился Митрича, заволновался, кинулся его искать. За пригорком увидел солдат, что-то стаскивающих в одно место. Поспешил к ним. На потертых плащ-палатках они подтаскивали убитых к могиле, которую рыли три парня. Ефрейтор деловито опорожнял карманы,