Запретная кровь - Евгения Исмагилова

– Почему «была»?

– Она умерла. – На этой фразе Эрик погасил лампу, чтобы не видеть лица ночной гостьи. – А теперь, если позволишь, я лягу спать. Денек сегодня выдался не из легких.

– Прости, я не знала…

– Ничего. – Он лег в кровать и укрылся плащом. – И вообще, если здесь так плохо, я не понимаю, почему ты до сих пор не ушла.

– Во всех тавернах одно и то же.

– Так иди не в таверну. Что, неужели ты больше ничего не умеешь, кроме как разносить еду и ублажать посетителей?

Девушка обиженно фыркнула. Эрик задел ее за живое: почему-то шлюхи всегда оскорбляются, когда спрашиваешь их, почему они занимаются тем, чем занимаются. Как будто в Гауце нельзя прийти в храм и попросить научить тебя шить, печь или готовить, чтобы потом устроиться в пекарню или швейный дом или стать служанкой в какой-нибудь семье. Маги всегда с радостью обучают и просвещают, устраивают вечерние школы для желающих обучиться письму, счету и чтению. Только почему-то интересующихся все меньше, а проституток все больше.

– Ты не понимаешь, – вздохнула служанка. – Честным трудом много не заработаешь. Здесь я работаю почти пять лет и почти накопила на индульгенцию. Когда я куплю ее, смогу покинуть этот проклятый город раз и навсегда.

Индульгенцией называлась грамота, выдающаяся девушке в том, что она не амат. Чтобы получить ее, надо было предоставить свою родословную, доказывающую, что в роду не было монстров, а затем пройти испытания с серкетом: несколько дней подряд заставляют нюхать этот проклятый порошок. Если после этого девушка не начинает обращаться, значит, все в порядке. Правда, так можно схлопотать зависимость, но что поделать – такова цена свободы.

Затем выдается индульгенция. Без испытаний грамоту может получить лишь потомок знатного рода, чистота крови которого не вызывает сомнений. Циглер слышал о подпольных продажах индульгенций, однако отказывался в это верить. Если такую грамоту можно спокойно купить, это объясняет, почему аматов стало так много. Людей убивает их собственная корысть.

– Почему ты не можешь просто пройти испытание серкетом?

– А вдруг я амат?

– Тогда, с индульгенцией или без, ты обратишься, если покинешь пределы города, – серьезно ответил Эрик. Он вспомнил карту в кабинете графа с обозначением границ влияния: имелись в виду статуи Альхора, в пределах которых проклятые звезды не просыпаются. Вокруг Гауца такая граница была не очень-то и большой. – Может, не сразу, но когда-нибудь это точно произойдет.

– По-твоему, лучше быть убитой чертями во время испытания? Сомневаюсь.

– А что, лучше купить индульгенцию и подвергнуть риску остальных? – вспылил Циглер и приподнялся на кровати. Вот именно потому, что всем стало плевать друг на друга, королевство в упадке. – Какое себялюбие! Хотя чего еще ждать от кабацкой шлюхи?

– Тебе не понять. – Она резко встала с кресла, с ненавистью бросила на кровать плед и вышла, хлопнув дверью.

Черт возьми, вообще-то он прав! Он думает об остальных, а она думает только о себе!

Маг не стал ее догонять, запер комнату и вернулся в постель. Конечно, ему не понять. Он-то не человек.

* * *

Все два дня, что Циглер провел в «Рогатом кабане», он потратил на крепкий сон, потому что как только оказался в теплой чистой постели, усталость от пройденного пути навалилась на него, как мешок с камнями. Ноги ныли от непривычного седла, спина скрипела от жесткого спального мешка, а как стреляло в шее без подушки лучше вообще не вспоминать. Теперь узкая койка таверны казалась ему самой прекрасной постелью на свете.

Девушку-прислужницу он больше не видел: то ли она сбежала, то ли нарочно старалась не попадаться ему на глаза. Эрик чувствовал некоторую досаду от того, что так грубо повел себя, однако ему так и не представилось шанса поговорить с ней еще раз. Что ж, оставалось надеяться, что прислужница примет верное решение.

Он только один раз покинул свой временный дом – когда нужно было прикупить еды для себя и для Айры. Ехать верхом в штольнях вряд ли получится, так что теперь можно не стесняться и загрузить коня так, чтобы Айра не расслаблялся.

Менхитовые штольни, про которые говорил Чавдар, насчитывали две тысячи лет. Эту выработку Альхор начал сразу же, как только Дильхейм стал частью Нефера. Поговаривали, что добытого менхита достаточно, чтобы каждому в Королевстве построить из него дом. Однако весь металл шел на нужды Магистерии, хотя Эрик всегда чувствовал, что-то тут нечисто. Но «незачем ворошить пепел старых костров» – так говорила бабушка.

В полдень третьего дня, как и условились, Эрик прибыл ко входу, представляющему собой пещеру, украшенную статуями магов. Его закрывали высокие дубовые ворота, поставленные, кажется, еще во времена Пепельной войны, чтобы перекрыть лазейку для вражеских лазутчиков. Вместо Чавдара мага поджидали другие спутники: молодая женщина с тремя детьми и козой, на которую навесили тюки и сумки. Бедное животное жалобно блеяло, пытаясь скинуть с себя мешки, однако те были плотно закреплены. Айре коза сразу приглянулась, и он принялся ее заинтересованно обнюхивать.

– Меня Божена зовут, – представилась женщина и ослепительно улыбнулась. Несмотря на ее ветхое платье и потрепанный вид, она показалась Эрику очень красивой. – Это мои девочки Ивона и Касия. – Божена указала на близняшек, тут же спрятавшихся за ее юбкой. Им было лет по пять, не больше. – А этому малышу еще не успели дать имя. – Она погладила младенца, завернутого в перевязь на груди.

Циглер невольно принюхался, ожидая учуять детский запах молока и шелковистых волос. Странно, но ничем не пахло.

– Как здорово, что с нами идет маг!

– Я… Щен, – представился обережник. Честно говоря, его немного смутила та простота, с которой женщина начала разговор. – Это все, что я могу о себе рассказать.

– Мама, лошадка! – То ли Ивона, то ли Касия указали на Айру. – Смотри какая! Как у папы!

– Нет, солнышко, у папы была совсем другая. – Голос женщины дрогнул. На мгновение Эрику показалось, что та вот-вот заплачет, однако Божена сдержалась. – Мой муж умер от чахотки несколько недель назад. Без него в Гауце делать нечего. Я возвращаюсь к сестре, в Барбанас.

– Соболезную, – отозвался Циглер, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Столько поломанных жизней! – Я иду… на восток. По делам.

– Вы обережник? – Она кивком указала на его красный кушак, который Эрик по привычке завязывал на поясе. – Выполняете поручение господина?

– Можно и так сказать.

– Всегда завидовала магам, – мечтательно вздохнула Божена. – Столько мест можно повидать! Очень хочу увидеть море. И показать его детям! Ведь нельзя же жить и ни разу не видеть моря, правда? – Она задорно рассмеялась и погладила