Иллюзия закона. Истории про то, как незнание своих прав делает нас уязвимыми - Тайный адвокат

«обеспечить лучшее общее соотношение цены и качества для налогоплательщика» (63) LASPO «вооружился» циркулярной пилой и полностью отделил юридическую помощь от целых областей гражданского права, включая иски против государственных органов, большинство случаев клинической халатности, потребительское право, компенсации жертвам насилия, бо́льшую часть трудового права, частное семейное право, вопросы жилья, образования и иммиграции, а также тюремное право и большинство законов о социальном обеспечении.

Для правительства это были просто абстрактные категории юридической практики в электронной таблице. Но в реальной жизни реальных людей это привело к тому, что поддержки лишились дети, получивших ужасные травмы в результате врачебной халатности; жертвы изнасилования, пытающиеся добиться возмещения вреда; родители вроде Криса Гарда и Конни Йейтс, которым грозит потеря ребенка; родители-одиночки, оказавшиеся во власти жадных и недобросовестных арендодателей; безнадежно больные и инвалиды, которых подвела некомпетентная бюрократия Министерства труда и пенсий. Люди, жизнь которых и без того была достаточно сложной.

Кроме того, закон LASPO радикально изменил критерии проверки нуждаемости, значительно сократив число людей, имеющих право на юридическую помощь в тех немногих областях права, которые он все еще продолжал охватывать. Ранее, если вы получали социальные пособия для малоимущих, вы автоматически имели право на юридическую помощь, поскольку считалось, что это явно свидетельствует о вашем плачевном финансовом положении. Закон LASPO это изменил. Был введен новый критерий нуждаемости, учитывавший стоимость вашей недвижимости (которая не играла роли для получения пособия). Видимо, предполагалось, что если вам так важна справедливость, то вы должны продать свое единственное жилье. Порог нуждаемости был установлен настолько низким, а взносы, которые должны были платить люди, стали настолько высокими, что в независимом отчете был сделан вывод: «Многие люди, живущие значительно ниже [минимального стандарта дохода], полностью лишены юридической помощи или получают ее, но должны делать взносы, которые делают их доход еще ниже [этого стандарта]» (64).

Чтобы ограничить доступ к юридическим консультациям и представительству на раннем этапе людям, озабоченным дискриминацией, долгами или особыми потребностями в образовании (ОПО), правительство ввело обязательный «телефонный шлюз». Любой человек с правовой проблемой, которая попадала в одну из этих областей, должен был позвонить на правительственную телефонную линию, где его случай оценивал телефонный оператор без юридической подготовки, чтобы выяснить, подходит ли он для передачи другому (юридически подготовленному) оператору, который уже определял, заслуживает ли этот человек очной юридической консультации. Количество обращений в эту службу говорит об ее истинном предназначении: в 2016/17 году через шлюз не было передано ни одного дела о дискриминации для получения юридической помощи. Был передан один случай, связанный с ОПО. Число людей, обратившихся в телефонный шлюз за консультацией по вопросам задолженности, оказалось на 90 процентов меньше, чем прогнозировало правительство (65). В парламентском отчете за 2016 год выражалась «обеспокоенность тем, что это создало барьеры для людей, которым не подходят консультации по телефону, включая людей с физическими и психическими заболеваниями и тех, для кого английский язык не является родным» (66).

Чтобы никто не остался без внимания, существовал механизм финансирования «исключительных случаев». Мы видели такой механизм в действии, когда обсуждали систему оплаты услуг судов по трудовым спорам в четвертой главе, а также поняли, насколько хорошо он работал. LASPO был не лучше. При обсуждении законопроекта в парламенте правительство обещало, что в год будет финансироваться от 5000 до 7000 дел. В 2017 году их было 954 (67). Отчасти это объясняется тем, что правительство сделало бланки заявлений настолько сложными, что у адвокатов уходило от трех до четырех часов на их заполнение (68). У многих людей, зависящих от этой системы защиты и отчаянно нуждающихся в ней, есть проблемы с психическим здоровьем и обучением. Правительство знало об этом, когда разрабатывало ужасно сложный бюрократический процесс. Оно не оставило этим людям ни единого шанса.

Последствия были катастрофическими.

ЗА ВОСЕМЬ ЛЕТ ЧИСЛО ЛЮДЕЙ, ПОЛУЧАЮЩИХ ЮРИДИЧЕСКУЮ ПОМОЩЬ ПО ГРАЖДАНСКИМ ДЕЛАМ, СОКРАТИЛОСЬ НА 82 ПРОЦЕНТА.

Экономия удалась, превзойдя самые смелые мечты казначейства: вместо 350 миллионов фунтов, которые Минюст обещал сэкономить, юридическая помощь оказалась настолько ограниченной, что к 2018 году расходы сократились на 37 процентов – до 1,6 миллиарда фунтов стерлингов, что более чем в два раза превысило ожидаемую экономию (69). Мистер Грейлинг ушел с поста министра юстиции в 2015 году, полагая, что выполнил свою миссию.

История быстро доказала, что он ошибся.

Последствия для дел «частного семейного права» были, пожалуй, самыми ужасающими. Когда юридическая помощь была отменена для дел из этой области права – включающую разводы, ходатайства о запрете на приближение (70) и вопросы, касающиеся контактов с детьми, – правительство торжественно поклялось, что жертвы домашнего насилия по-прежнему будут иметь право на получение юридической помощи (при условии, что они будут удовлетворять строгому критерию нуждаемости). Только вот выдвинутые правительством условия, требовавшие специфических форм доказательств, которые многие жертвы серьезного домашнего и сексуального насилия просто не могли предоставить, сделали это исключение для многих попросту бессмысленным. Пример Рейчел, приведенный в начале главы, был реальным делом, рассмотренным в Апелляционном суде, в котором благотворительная организация «Права женщин» добивалась судебного пересмотра, чтобы оспорить законность нормативных актов, определявших эти условия предоставления доказательств. Министерство юстиции боролось до конца, так отчаянно желая исключить как можно больше потенциальных жертв из числа получателей юридической помощи, однако в 2016 году Апелляционный суд постановил, что схема Минюста работает «совершенно произвольным образом» (71). В итоге в конце 2017 года правительство объявило о планах смягчить критерии нуждаемости (72).

Но это, конечно, только половина проблемы. Потому что, даже если партнер, подвергшийся насилию, имеет юридическое представительство, в ходе спорного судебного разбирательства он, как правило, дает показания в суде и подвергается перекрестному допросу другой стороной. И если другая сторона не представлена адвокатом, это может привести к ужасающей ситуации, когда насильник лично проводит перекрестный допрос своей жертвы. В уголовных судах существует законодательный запрет на то, чтобы предполагаемые преступники лично допрашивали своих предполагаемых жертв в делах подобного рода, и, если у ответчика нет адвоката, суд назначает независимого адвоката специально для перекрестного допроса истца. Только вот в 2012 году в судах по семейным делам такого положения еще не существовало.

Таким образом, когда закон LASPO вступил в силу, судьи по семейным делам столкнулись с бесчисленными случаями, когда женщины, жаловавшиеся на изнасилования и бытовое насилие, подвергались прямому перекрестному допросу со стороны мужчин, которые, по их утверждению, это насилие совершали. Как отмечают в организации «Помощь женщинам», «когда человеку, виновному в домашнем насилии, который контролирует, издевается и запугивает, разрешается допрашивать свою жертву в семейном суде, это является явным пренебрежением к последствиям