Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков

В июне пройдет и первый Всеукраинский селянский (крестьянский) съезд. Говорили прежде всего об автономии Украины и федеративной перестройке России. Правда, далеко не все делегаты (солдаты и крестьяне) могли правильно произнести слово «федерация» (говорили «хведерация»).

Петроград отказался давать Украине автономию, отложив этот вопрос до созыва Всероссийского учредительного собрания. Эта позиция Временного правительства вызвала на Украине ярость. «Им съезд стал бельмом на глазу. Почему это нам нельзя?» – возмущался какой-то «высокий украинский солдат». «Нас Московщина раньше душила. Триста лет душила! И теперь ваше правительство не позволяет нам собраться, чтобы наладить свою жизнь…» – возмущался другой[518].

Солдаты присягнули у памятника Богдану Хмельницкому не возвращаться в свои части до тех пор, пока не добудут автономии для Украины. Нестор Махно вспоминал, как один агитатор, украинский эсер, призывал изгнать русских с Украины: «Геть кацапiв з нашої землi! Смерть цiм гнобителям нашої рiдної мови!»[519] Правда, в родном Махно Гуляй-Поле такая агитация успеха не имела.

Страсти кипели и на заседаниях Второго украинского войскового съезда, и на Всеукраинском селянском съезде. Делегатам, которые пытались робко, осторожно поддержать Временное правительство, просто не давали говорить, освистывали.

Керенский, осознав, что запретить съезд не удалось, прислал приветственную телеграмму, признав съезд и созданный еще раньше Украинский войсковой комитет. Украинцы встретили телеграмму Керенского хохотом[520].

Делегат Одинец прямо заявил: «…не нужно было ездить в эту вонючую лужу, которая называется Петроградом».

Делегат Осадчий (с Черниговщины): «Если заставят народ ждать долго, он может не дождаться и сам возьмет то, что ему принадлежит и что ему необходимо».

Делегат Белый (солдат): надо «…следовать примеру славных предков, умевших бороться за волю и право с оружием в руках. Если не помогают слова, помогут сабли! Просить и кланяться мы не будем, возьмем свое!»[521]

Некий дед Шаповал, представлявший на войсковом съезде вольное казачество Звенигородки, откровенно издевался над Керенским. Тряхнув своим чубом (Шаповал подражал старинным запорожцам и одеждой, и прической), дед заявил: «Керенского никто не послушает, потому что для нас его запрет – все равно что запрет правительства Турции или Германии»[522].

Грушевский, Винниченко, Петлюра еще не были готовы порвать с Москвой, а солдаты и селяне уже смотрели на «Московщину» как на «Туретчину» или «Неметчину». Руководители Центральной рады просили автономии, а простые люди говорили о самостийности, автономию же понимали по-своему: «Украина должна иметь автономию, – говорил один из делегатов войскового съезда. – Такую автономию, чтобы к нам никто не лез. Москве – дулю, а не подати; свою казну заведем, потому что нужны будут деньги на всё: и на школы, и на дороги, и на армию свою да на флот. Без своего войска народу никуда – надо защищаться. Прежде всего чтобы носа своего к нам никто не казал, тогда бы и все соседи были друзьями. Если каждый народ будет иметь свое государство, тогда уж и будет автономия…»[523]

Центральная рада оказалась зажата между Временным правительством и буйным украинским народом. И наконец-то решилась издать свой I универсал.

Значение слова «универсал» близко к русскому «манифест» (царский манифест): особо важный закон или указ и одновременно публичное послание. Изначально это польское слово, прижившиеся в украинском языке еще во времена Речи Посполитой. Универсалы издавали польские короли, сеймы, гетманы. И обращение Центральной рады к этой архаичной форме было наполнено глубоким смыслом. Вот его первые строки в переводе на русский:

Винниченко прочитал текст универсала 10 июня по старому стилю (23 июня по новому стилю) 1917 года на заседании Украинского войскового съезда.

Для самого Владимира Винниченко, известного украинского писателя и драматурга (его пьесы ставили даже в Петрограде), это был звездный час. Он вспоминал позднее, как не только все делегаты, но даже корреспонденты газет в едином порыве «могучим, потрясающим душу хором запели великий “Заповит”» – «Завещание» Тараса Шевченко, стихи, что для «свидомых» (сознательных) украинцев стали настоящим украинским национальным Символом веры:

«Некоторые рыдали в голос, припав головами к спинкам кресел; многие вытирали слёзы кулаками или рукавами гимнастерок…»[525] В президиуме один человек упал на руки товарищам, у него начался нервный припадок.

В универсале находили даже больше, чем там было написано. Украинский народ впервые со времен Хмельницкого выразил свою волю и впервые в истории объявил себя хозяином своей собственной земли.