Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой - Сергей Беляков

11 (24) июня универсал был оглашен еще раз – уже перед народом, собравшимся на Софийской площади в Киеве. Затем прошел парад украинизированных войск: четыре батальона 1-го казацкого полка имени гетмана Богдана Хмельницкого прошли торжественным маршем. А Михаила Грушевского подняли и на руках под колокольный звон понесли к зданию Педагогического музея, где размещалась Центральная рада[526].

После этого в Раду и Генеральный секретариат стали прибывать делегации со всей Украины. Выражали поддержку, приносили деньги на строительство новой Украины: «Где только билось украинское сердце, где только была жива украинская душа, повсюду готовились помогать Центральной Раде в строительстве новой жизни»[527], – вспоминал Юрий Тютюнник.

Украинские юристы собрались в Киеве на свой съезд и постановили вести на Украине судопроизводство только на украинском языке, на работу принимать только знающих украинский язык[528].

Народ, со времен гетмана Мазепы не интересовавшийся политикой, теперь ради нее забросил даже полевые работы. Уже к 16 июня около 70 сельских сходов прислали в Раду свои решения: они поддерживают универсал и будут исполнять все решения Центральной рады[529].

В Киеве, в украинских городах – Полтаве, Виннице, Умани – и даже в Москве и Петербурге служили благодарственные молебны, выходили на демонстрации в украинских нарядах, несли впереди иконы, хоругви и, конечно, портреты Шевченко. Украинцы-фронтовики присылали Раде телеграммы о своей поддержке и верности Украине, украинскому делу.

Жители села Броварцы, что в Гадяцком повете (уезде), собрали по 10 копеек с десятины и отправили собранные деньги для Центральной рады; так же поступили и жители села Бузирки (под Бердичевом) и еще многие. Крестьяне обычно скупы, их трудовая копейка обильно полита по́том, – тем ценнее были эти пожертвования. Однажды с какого-то далекого хутора пришла «старенька-старенька бабуся», которая принесла в котомке серебряные рубли, что она и ее соседи долгие годы копили и хранили[530].

Еще поразительнее другой пример. Солдат-украинец пожертвовал на нужды Рады свои боевые ордена и медали: «Эти медали и кресты, доставшиеся кровью, пролитой за Россию… теперь они принесены в жертву для борьбы против России». И при одном упоминании о России глаза этого солдата «светились от ненависти»[531].

Русофобия на Украине станет привычной и распространится так широко, как Михновский с Тютюнником и тем более Петлюра с Грушевским не могли и представить. А вот такой массовой поддержки, как весной-летом 1917-го, у Центральной рады уже не будет никогда.

Спустя несколько дней после универсала Рада сформировала первое украинское правительство – Генеральный секретариат. Многопартийное, но очень левое, потому что левые – «за народ» и против буржуазии. Даже совсем не левые социалисты-самостийники и социалисты-федералисты вынуждены были маскироваться, подражать левым хотя бы в названии своих партий.

В Раде преобладали украинские эсеры, но ключевые посты в правительстве заняли украинские социал-демократы. Они были образованнее и старше украинских эсеров. Возглавил правительство Винниченко, военным министром («генеральным секретарем») стал Петлюра, важнейшим в то время земельным вопросом занимался социал-демократ Борис Мартос, юстицией – Валентин Садовский. Только два министерских (генерально-секретарских) портфеля получили эсеры, один – социалисты-федералисты.

Русские были возмущены самоуправством украинцев. Анатолий Савенко обвинял Раду в «украинском империализме». Даже либералы негодовали. «Киевская мысль» назвала статью о Генеральном секретариате «Узурпаторы власти»: «Итак, мы имеем перед собой два правительства; одно – вышедшее из огненных недр всенародной революции, другое – тайно рожденное Центральной радой. Рада узурпировала права народов Украины, стала на путь открытого разрыва с русской революцией»[532].

В Петрограде сначала решили, будто Украина уже объявила об отделении от России. Академик Шахматов много лет защищал украинцев, убеждал и ученых, и чиновников, что украинцы – особый народ с особым языком и культурой, но этот народ вовсе не собирается отделяться от России. Украинцы лишь требуют, вполне законно, право читать и писать на родном языке, так разве можно им в этом отказывать? Первым ударом для академика стало известие, что австрийские украинцы создали добровольческий легион и этот легион уже воюет против России. Но это были чужие, австрийские украинцы, подданные австрийского императора. А теперь и свои, те самые украинцы, в которых он так верил, оказались предателями. Именно как предательство, как удар в спину воспринят был русскими универсал Центральной рады. Даже аполитичные прежде люди возмущались. Художник Иван Билибин, будучи не вполне трезвым, в знак протеста пел «Боже, царя храни!». Александр Бенуа выслушал от него по телефону «целый поток брани по адресу универсала Рады о независимости Украины»[533].

В борьбе против украинских сепаратистов, мазепинцев, объединялись русские националисты, кадеты, эсеры, меньшевики. Противниками украинских националистов окажутся и русские либералы, и социалисты, и даже большевики. Национальная вражда переходит границы классов, сословий, профессий.

Русские либералы только первое время приветствовали стремительное возрождение прежде «угнетенной» национальной культуры. Русские социалисты тоже недолго говорили о праве наций на самоопределение. Но очень скоро «украинский вопрос» заставил тех и других пересмотреть свои взгляды. Кадеты разделились по нациям. Русские и украинские эсеры составляли особые партии. Украинские выступали за автономию и поддерживали право наций на самоопределение. Зато III съезд российских эсеров (25 мая – 4 июня 1917-го) стоял за единство империи. Правый эсер М.В.Вишняк высказался откровенно против самоопределения наций: «Никакого отделения быть не может при сохранении единства государственных границ»[534].