Великий переход. Американо-советские отношения и конец Холодной войны - Raymond L. Garthoff

моментом в послевоенной эпохе, окончательно завершив период оптимизма в отношении эволюции советской политики и намерений". Кстати, в этой же речи в ноябре 1981 года посол Киркпатрик впервые назвал афганских моджахедов "борцами за свободу" - адаптация термина, впервые примененного к венгерским повстанцам в 1956 году и вскоре принятого президентом Рейганом.

Подчеркивая ключевую роль Советского Союза, Хейг и другие члены администрации подчеркивали использование Советом "прокси" и "суррогатных" сил. В своих выступлениях и других заявлениях в 1981 и 1982 годах, а также в своих более поздних мемуарах Хейг неоднократно называл Кубу, Ливию, Организацию освобождения Палестины (ООП), Вьетнам (часто все еще "Северный Вьетнам", анахроничное обозначение) и Никарагуа советскими "прокси", "суррогатами" или "клиентами". Такое объединение коммунистических союзников Советского Союза (кстати, имеющих свои собственные региональные интересы и цели), таких как Куба и Вьетнам, с некоммунистическими независимыми акторами на мировой арене, такими как Ливия и ООП, было вопиющей ошибкой33. Президент Рейган тоже не только назвал "Каддафи в Чаде, Кубу в Анголе, Кубу и восточных немцев в Эфиопии, в Южном Йемене и, конечно, теперь попытку здесь, в нашем собственном Западном полушарии" действиями с участием "суррогатов" Советского Союза, но он также говорил о Кубе, Ливии, ООП, "и других странах коммунистического блока" таким образом, что можно было предположить, что он не понимает, что Каддафи и ООП не были коммунистами.

Размыванию советских отношений поддержки различных стран третьего мира и вменяемого контроля над этими странами и руководства их действиями способствовала тенденция Хейга и Рейгана рассматривать национально-освободительную борьбу в различных странах только как средство для обслуживания советской геополитической и стратегической экспансии. Хейг осознавал, что в странах третьего мира существуют серьезные проблемы, которые могут привести и привели к возникновению революционных ситуаций. Но как только происходило советское, советско-союзническое или местное коммунистическое участие или перспективная выгода (даже если только за счет уменьшения влияния Запада), он видел, что ситуация превращается в советскую наступательную угрозу Соединенным Штатам, которой необходимо противостоять. Так, например, "Сальвадор, каким бы тяжелым ни было его положение, был не просто местной проблемой. Это была и региональная проблема, которая угрожала стабильности всей Центральной Америки, включая Панамский канал, Мексику и Гватемалу с их огромными запасами нефти. И это была глобальная проблема, потому что она представляла собой вторжение национально-освободительной войны в Западное полушарие". В другом полушарии стало возможным только потому, что Хейг (и Рейган) рассматривали все это явление как "советскую стратегию освободительных войн "36 , а не как советскую поддержку и эксплуатацию в собственных интересах конфликтов коренного населения.

Администрация пошла дальше, определив Советский Союз как (по словам Рейгана в июне 1980 года) источник "всех беспорядков, которые происходят" в мире. Хейг начал, буквально с первых дней пребывания администрации у власти, описывать Советский Союз как спонсора международного терроризма. В его концепции советская стратегия включала в себя две фазы: начальную фазу выбора "цели", где существуют условия для беспорядков, которые Советы используют путем "терроризма, подрывной и тайной деятельности", и более позднюю стадию, когда они перерастают в национально-освободительную войну, в которую они вмешиваются с помощью оружия и марионеточных сил или даже более прямых действий. Эта точка зрения представляла собой любопытно наивный образ мира, в котором Советский Союз выбирал, подрывал, а затем вмешивался со своей стратегией национального освобождения, в то время как народы вовлеченных стран были абсолютно пассивны. Хейг осознавал, что такая конструкция советской стратегии не полностью учитывает местные причины, даже если игнорировать местные инициативы, но она, по крайней мере, давала обоснование американской заинтересованности в преодолении любых местных интересов, которые могли бы совпасть с советскими действиями или получить от них помощь. "Если мы проигнорируем этот сложный [советский] подход и дадим им карт-бланш в так называемых освободительных войнах из-за оправданных социальных условий в стране-мишени, мы примем формулу катастрофы". По его мнению, возможная советская выгода перевешивала любые "оправданные местные условия" или даже региональные соображения в той мере, в какой это касалось Соединенных Штатов.

Советские вовлечения и интервенции в страны третьего мира в конце 1970-х годов, от Анголы до Афганистана, широко рассматривались в Соединенных Штатах как поведение, не соответствующее принципу разрядки. Администрация Рейгана не только разделяла эту точку зрения, но и рассматривала ее как вызов безопасности свободного мира, особенно американскому влиянию и безопасности. В частности, секретарь Хейг, а также президент Рейган и другие ведущие деятели администрации часто повторяли эту точку зрения и перечисляли до шести или восьми ситуаций, которые, по их мнению, представляли собой снежный ком из серии интервенций Советского Союза или его марионеток в Свободном мире (то есть в странах, не входящих в признанный советский блок).      и признанном советском блоке). Список Хейга, который он с небольшими изменениями перечислял более десятка раз в 1981 году, включал семь случаев прямой или косвенной агрессии со стороны СССР или при его поддержке в период с 1975 по 1979 год: Ангола (в 1975-76 годах, в основном через кубинское доверенное лицо), Эфиопия (в 1977-78 годах, в основном через кубинское доверенное лицо), Южный Йемен (местный коммунистический переворот в 1978 году), Северный Йемен (вторжение при поддержке Южного Йемена в 1979 году), Афганистан (местный коммунистический переворот в 1978 году), Кампучия (вьетнамское вторжение в конце 1978 года), и, наконец, Афганистан (прямое советское военное вмешательство в декабре 1979 года). Все эти случаи были рассмотрены, в большинстве своем довольно подробно, в предыдущем исследовании. На самом деле, список был смешанным, включая некоторые случаи местных действий, где советская роль не была продемонстрирована или даже вероятна (перевороты в Южном Йемене и Афганистане в 1978 году), другие случаи, где инициатива исходила от советских друзей, но по их собственной инициативе (наступление на Северный Йемен при поддержке Южного Йемена, вторжение Вьетнама в Кампучию, и даже первоначальная помощь Кубы МПЛА [Народное движение за освобождение Анголы] в Анголе). Единственными случаями явного советского участия были поддержка анго-ланского режима, признанного Организацией африканского единства (ОАЕ), помощь эфиопскому правительству, подвергшемуся нападению со стороны Сомали, и, конечно, совершенно иной случай Афганистана - единственный случай прямого советского военного вмешательства. Во второй половине 1970-х годов Советский Союз действительно увидел и использовал несколько возможностей для расширения своего влияния, но это не было скоординированным советским экспансионистским движением, набирающим обороты. Тем не менее, в Соединенных Штатах все чаще складывалось именно такое мнение. Это восприятие не сопровождалось признанием значительных усилий и успехов США в расширении своего геополитического влияния в 1970-х годах, в частности в отношениях с Китаем и Египтом.

Хейг был самым информированным в иностранных делах