Лань Белая - Юлия Чибирева

– Знала. И про твою знаю, и про свою. Страшно?

Яжен смотрел на неё большими глазами. Он не был трусом, но сейчас понял, что боится. Боится того, что она скажет, как он умрет. Этого он знать не хотел.

– А знаю потому, что все когда-нибудь уйдём, – вздохнула Става. – И не важно, когда и как именно. Страшно не это, Яжен. Страшно жить, не зная за что ты готов отдать эту жизнь. Для чего ты вообще жил. И жил ли? За последние доли секунд понять, что впустую исчерпал самый ценный дар Богов и тебе нечего им рассказать. Вот это страшно, Яжен. А за что ты готов отдать свою жизнь? Насколько она для тебя важна?

– За тебя, – услышал он свои твёрдые слова сквозь шум в ушах. – И за Род.

Они долго молчали, но юная любознательность, как всегда, взяла верх.

–А до него кто был? Тоже погиб за тебя?

Става открыла рот, но ничего не ответила. Долго смотрела в костёр.

– Был… мой отец и брат. И мать с сёстрами…

– За тебя? – Яжен выдержал её продолжительный взгляд, полный горечи и боли, но продолжал спрашивать. – А кто они? Те, кто против тебя? И зачем?

– А зачем ты – за? – Става склонила набок голову. В глазах лукаво поблёскивали огненные искорки.

Яжен растерялся. Но, подумал и, загибая пальцы, перечислил.

– Добро несёшь людям, души и тела лечишь, советы мудрые даёшь, защищаешь, знаешь много…

– Так ты и ответил на свой вопрос. Кому ж всё это понравится, – пожала плечами Става.

– Нам…

– А акромя вас и другие живут.

– А Богов попросить, защиты?

Става подтянула шкуру ближе, плотнее завернулась.

– Они часть природы, часть этого мира, мы – часть их. Как можно чего-то просить у себя? Делать нужно.

– А чьи Боги сильнее?

– Каждому своё… – она подбросила в гаснущее пламя несколько веток. – С каким Богом родился, тот для тебя и наполнен Силой. Принимай природу, как часть себя, и себя, как часть природы, и обретёшь покой. И не нужно умолять Богов и Богинь о чём-либо, но спроси дозволение на то, что намереваешься сделать. Заручись их поддержкой и оправдай её.  Стань лучше, чем ты можешь быть. И всё получится.

Вовсю занималось лето. Зеленели травы, шумела листва, суетились животные, сменяя посты, круглосуточно пели птицы. Мир жил, и этой жизнью веяло отовсюду, даже из бездонной небесной сини.

Позади осталось множество деревень, а сколько ещё впереди… Яжен так и не знал толком куда именно и зачем они идут. Шли и шли. Направление указывала Става, он следовал за ней. Тяготило. Но выбора не было.

В селения заходили не все. Некоторые девушка обходила стороной ещё загодя, чтобы не встречаться ни с кем, даже случайно. В другие шла умышленно, стучала в нужные дома, разговаривала с известными ей людьми. Яжен не вмешивался. Он пробовал спрашивать, уточнять, намекать… Ему не отвечали. Смирился? Нет. Ждал удобного случая. А пока наблюдал. За жизнью, природой, людьми.

– Подкопать надобно.

Они стояли у небольшой земляной насыпи в глубине сильно заросшего леса.

– Зачем? – удивился Яжен. Он с недовольным видом разглядывал местность, пытаясь прикинуть, сколько понадобится времени, чтобы расчистить здесь место для стоянки.

– Чтобы спуститься, – невозмутимо пояснила Става. Скинув с плеча суму, она принялась расчищать часть насыпи от веток.

– Куда? – Яжен тоже избавился от ноши и стал ей помогать.

– Вниз, под землю, – она рассмеялась. – Мы пришли, Яжен. Копни тут малость, я бересты соберу.

Он долго откидывал камни и пласты желто-коричневой земли, пока не наткнулся на лаз. Узкий ход спускался в темноту. Пахло сыростью и чем-то ещё… Страхом. Яжен умел отличать этот запах, знакомый ему, но умело и успешно подавляемый. Става накинула лямку сумы и мышкой юркнула в глубину. Вот где её худоба пришлась очень кстати. Яжен еле протиснулся следом. Темно.

– Запалить бересту? – спросил он.

– Нет, – Става достала камень. Тот светился. – Этого хватит. Береста для другого.

Очень медленно и осторожно они продвигались по тесному земляному ходу. Постепенно ход расширился, вышли в небольшую пещерку. Става метнулась к стене, начала растирать руками поверхность и вглядываться. Губы её шептали, быстро, сбивчиво.

– Вынимай бересту, щепу достань.

Девушка поспешно начала переносить непонятные знаки и закорючки на поверхность бересты. Яжен держал камень, освещая надписи. Земляные, но хорошо уплотнённые стены были сплошь покрыты различными значками, письменами, рисунками. Переписывали долго, пока довольная результатом Става не кивнула и не спрятала трубочки с записями поглубже в суму. Затем она тщательно обыскала пещеру, но теперь смотрела под ноги. В углу, под гладким массивным камнем, выкопала углубление, с довольным вздохом вытащила оттуда предмет, завёрнутый во множество ветхих тряпиц, отправила находку следом за трубочками. Только теперь знаком показала Яжену на выход. На поверхность продвигались быстрее, дорога домой всегда короче.

Как только они выбрались из норы, закидав её камнями и ветками, Яжен вдруг схватил девушку за руку и бросился бежать.

– Что случилось? – кричала на бегу Става, пытаясь вырваться.

– Скорей, нужно бежать!

– Куда? Зачем?

Ветки хлестали лицо и тело, одежда цеплялась за кусты, корни то и дело норовили подставить свои самые коряжистые извивы, но Яжен продолжал бежать.

– Отпусти меня! – она пыталась вырваться.

– Бежать! – ещё крепче сжимал тонкое запястье.

Уже не хватало силы на крик, спирало дыхание, легкие начинали гореть, а он продолжал тянуть за собой Ставу и бежал, бежал.

– Стой! Отпусти!

– Нет!

– Что??

Они выбежали на берег и слетели с обрыва в реку. Она оказалась не глубока, всего по пояс. Возмущённая Става освободилась, наконец, от цепкой хватки Яжена и пыталась восстановить дыхание. Полный ярости взгляд едва не спалил шутника.

– Ошалел?

– Нет, – посмеивался Яжен.

– Что смешного?

– Ты такая красивая, когда злишься.

Става оторопела, плеснула с досады в него водой и пошла выбираться из реки.

Развели костёр, принялись сушиться. Долго не разговаривали. Ближе к вечеру Става сидела на расстеленной шубе и раскладывала перед собой содержимое сумы, тщательно обтирая каждую вещь. Тут лежал и камень, тот самый, который светится в темноте, на солнце же темнеет, и пучки трав в тряпицах, веточки, моточки ниток, лент, берестяные записки…

– Я поняла твой урок, Яжен, – внезапное тихое признание нарушило тишину.