Море вверху, солнце внизу - Джордж Салис

бы не тот факт, что его левое предплечье расположилось на левой ноге, запястье слегка выгнуто, кисть в покое, а локоть правой руки уперся в бедро правой ноги. Кулак подпер челюсть, он размышлял.

Незавершенная комната

После смерти мужа от старости — они всегда мечтали сделать это вместе — она сожалела, что не ушла первой. Сорок пять лет с того дня, как Мэри поняла, что любит его, она постоянно и отчаянно хотела этого, зная — никто не произносил подобное вслух — насколько маловероятно умереть синхронно, но даже тогда это не казалось настолько реальным, как сейчас. Ее супруг выглядел таким умиротворенным в ограниченном пространстве гроба, что ей пришлось подавить свое стремление соединиться с ним, уткнуться носом в его клетчатое одеяние и не позволять закрыть крышку. Она подумала об индийских женах из далекого прошлого, которые бросались в погребальные костры вслед за мужьями. Неужели и она опустилась до подобной извращенной и ничтожной верности? Похороны реальны, приходилось повторять ей самой себе. Похореальны. Это что-то другое, не его застывшая во сне форма. Каким он был всего неделю назад, едва удавалось вспомнить. И к лучшему, думала она. Поскольку не знала, как справиться с подобным ударом, оставившим после себя одни осколки.

Мэри впервые была в доме одна, родственники и друзья пришли и ушли, словно неясная аура. Вот их соболезнования: «он прожил простую, достойную жизнь», «его не забудут», «мои мысли и молитвы за вас обоих», «он теперь в лучшем из миров». От банальности последнего стало невыносимо больно, ведь оно косвенно подтверждало одиночество. Ей пришлось сжать свою хрупкую ладонь в кулак, чтобы удержаться и не сказать в ответ: «тогда почему он не забрал меня с собой?»

В коридоре было холоднее, чем обычно, она плотнее закуталась в потрепанный халат, который надевала только по особым случаям, когда приходилось так много работать, что едва удавалось устоять на ногах, в такие дни она ложилась в постель в халате и представляла, что плывет по воздуху. Сейчас она надела его как собственную шерсть, волшебство, вышедшее из фолликул. Она огляделась. Соболезнования почти всегда сочетаются с траурными букетами, выпечкой, благоухающими безделушками на разных предметах мебели. Она заметила, что пыль осела на всём, кажется, из ниоткуда. Провела пальцем по горлышку зеленой вазы, почти надеясь услышать скорбное гудение. Они купили ее во время двухдневной поездки в Арлен-Бич, на самом деле слишком дорогой пригород для них, чтобы поселиться там. Они подыскивали себе дом среди удручающе малого количества вариантов. Обязывал бюджет. Зато можно было наслаждаться прогулками мимо художественных лавок и многолюдных сверкающих ресторанов, случайно затесавшегося сюда зоомагазина, где она подержала ужасно дорогих щенят, ощутив на гладкой коже рук и лица их шершавые быстрые языки. В конечном итоге они зашли в ресторан, где подавали пиццу, испеченную на углях, и сели на балконе, откуда открывался прекрасный вид на пляж, океан и небо, сотканное из фактурных полосок. Она выпила несколько «Маргарит», а Рэнд пару бутылок светлого пива. Корочка пиццы пахла дымом печи, которую они могли видеть в середине ресторана — стопка кирпичей размером с кукольный дом с гнездом из раскаленных камней внутри. Вулкан. На противоположной стороне солнце погружалось в ленивый сон. Не может быть, что это на самом деле, говорила она себе, всё это, в лучшем случае, живопись, а значит, она живет в раме с орнаментом. Под конец ужина слова стали редки, вместо них использовался любовный язык взглядов. После они не спеша побрели на пляж, и на полпути Рэнд потянулся за ее рукой, но сумел ухватить лишь палец. Он не попытался что-либо исправить, как и она. Нежно касаясь друг друга, они шли по рассыпчатому, всё более влажному песку, пока не остановились по щиколотку в воде. Уже глубокой ночью они набрели на участок высокой травы, где легли и занялись любовью под прохладным ветерком, дополнявшим тепло их тел. Он был ее великаном, а она — чем-то хрупким, созданием с кожей сильфиды. То был их акт творения, положенный на баюкающую музыку моря. Глухой рокот волн отзывался внутри нее. Вместе с луной они пробудили таинственное море, которому было суждено просуществовать девять месяцев. Придавив своим весом, он шептал ей на ухо так тихо, что она едва разбирала слова сквозь круговые движения ветра: «Не переживай. Я найду нам местечко». Она знала, о чем он, что слово «нам» относится не только к ним двоим. На следующее утро он подарил ей вазу: символ дома, который у них будет. В результате суматошных поисков Рэнду удалось купить три акра земли, по его словам, это была «чертовски выгодная сделка». Всё складывалось идеально, но это было лет сорок назад.

Откуда взялась вся эта пыль? Она всячески гнала мысль, что это останки Рэнда, излишнее вещество, выброшенное душой при переходе в другой мир. Она закатает рукава и покажет пыли всё, что о ней думает. Она не позволит ей победить. Всё, ни секундой больше. Громко ступая плоскими подошвами по деревянному полу, она прошла на кухню и открыла шкафчик под раковиной. Осторожно наклонилась, чтобы избежать необязательных ушибов спиной. Всё ее тело, возможно, также состояло из вещества ненамного тверже песка, перевоплощение, на которое ушли годы. Обнаружился рулон бумажных полотенец и разбрызгиватель с универсальным чистящим средством. Она выпрямилась, используя ладонь в качестве строительных лесов для поясницы, и определила очаги беспорядка. Паттерсоны оставили тарелку домашнего печенья с макадамией, Тайлеры — две формы для запекания, Эммертсы — корзинку апельсинов, сорванных в роще, Тарди — глазированный окорок, Шеллеры — пакет сладкого картофеля во фритюре, а Норданы — фарфоровую чашу с печеньем из пресного теста. Пищевые испарения были невыносимы, щипали ноздри, оставляя нежелательный привкус на кончике языка.

На мгновение Мэри застыла. Она голодна? На самом деле нет. Ни капельки. Что она здесь делает, на кухне? С чистящим средством в руках. Да, она собиралась заняться уборкой. Вот что! Вылетело из головы. Как глупо! Она заметила пыль на столешнице, много пыли. Неудивительно, что она взялась за это. Выбросив все цветы и часть еды, запихнув оставшиеся блюда в морозильник, она начала драить кухонный остров, потом остальные поверхности, между горелками плиты, дверцу холодильника, всё, чему полагалось блестеть. Следующим на очереди был коридор. Она тщательно протерла овальное зеркало в раме из высокопробного серебра, висящее между двумя оттисками миниатюр Хильдегарды Бингенской[54]. С изображением синей женщины, парящей в приливном излучении, и двукрылым ангелом с огненным ликом, у