Блейз Уиндхем - Бертрис Смолл

— О черт! — выругалась Блисс. —Как будет завидовать ей моя Бетти! При дворе она стала так тщеславна. Она,видишь ли, возлагала на меня большие надежды.

— Блисс, неужели ты неверна Оуэну?

— Нет, — усмехнулась Блисс, качаяголовой. — Должно быть, мне так и не удастся всецело изменить ему — увы, ялюблю этого негодяя! Правда, король редко обращает внимание на дам, счастливыхв браке. Он настоящий джентльмен.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что несможешь «всецело» изменить Оуэну? — не отставала старшая сестра.

— Ну, скажем, я не прочь обменятьсяпоцелуем или обняться с каким-нибудь красавцем. Но ведь это еще не значит, чтоя изменяю мужу.

— О Блисс! — беспомощно простоналаБлейз. — До сих пор я даже и не подозревала, как мы с тобой отличаемсядруг от друга! Тебе действительно место только при дворе, а я, как верноподметил король, всего лишь деревенская простушка.

— Он целовал тебя? — слова сестры непроизвели впечатления на Блисс.

— Да.

— И что же?

— Это был обычный поцелуй, только ивсего, — пожала плечами Блейз, стараясь не вспоминать, какую беспомощностьощущала от прикосновений его губ.

— Черт возьми, сестра, никогда не говоримужчинам ничего подобного! Лучше, если понадобится, притворяйся — особенно скоролем. Схитрить совсем нетрудно, а мужчины гордятся, когда женщины говорят,что без ума от них. Он ласкал тебя?

— Да. — — Да? Просто «да»?Рассказывай немедленно! — потребовала Блисс.

— Мне нечего рассказывать, — заявилаБлейз, поднимаясь с места. — Оставь меня в покое, Блисс! Я устала и должнаотдохнуть. Даже мне, деревенской простушке, известно, что сегодня вечером мнепридется появиться за ужином с сияющей улыбкой, если только я не хочу, чтобы вГринвиче прибавилось сплетен насчет короля и меня.

С того дня, как Блейз получила незримое клеймособственности короля, к ней стали относиться совсем иначе. В тот же вечер онаимела возможность заметить это. Титулованные особы, которые прежде неудостаивали ее даже взглядом, низко кланялись, улыбались и кивали ей, проходямимо. В покои эрла Марвудского то и дело доставляли приглашения на партии вкарты и пикники.

Больше никому не приходилось строить догадки:желание, которое король питал к леди Уиндхем, было заметным и очевидным. Вовремя застолий король усаживал Блейз рядом с собой на помосте, подавал ей свойкубок и подкладывал на тарелку лучшие куски.

Поведение леди Уиндхем все считалибезупречным.

Блисс говорила, что у короля еще не бывалотакой элегантной любовницы. Блейз была очаровательна со всеми, но никому неотдавала предпочтения. Ей хватило ума понять, что вряд ли страсть короля к нейпродлится вечно, и потому она старалась не наживать себе врагов.

— Я еще не любовница короля, —возражала Блейз сестре.

— Это вопрос времени, — отмахиваласьБлисс. — Думаешь, после завтрашнего переезда в новые покои ты сможешь стакой же легкостью держать Генриха Тюдора на расстоянии, как делала это до сихпор? Нет, он настоящий мужчина, и я вообще не понимаю, как это ему до сих порхватило терпения. Неужели ты не рада? Ты станешь любовницей короля! Какоеблаженство!

«Какой кошмар», — мысленно возразила ейБлейз. Конечно, Блисс права: послезавтра ей уже не удастся держать короля нарасстоянии. Завтра первое мая, и Блейз предстояло быть избранной королевоймайских праздников, королевой красоты и любви. Блисс даже привезла из Лондонасвою портниху, чтобы обновить наряды Блейз. Эта женщина оказалась мастерицейсвоего дела, вынуждена была признать Блейз, хотя льстивые манеры портнихи еераздражали.

Ну почему все так уверены, что статьлюбовницей короля — великая честь? Неужели это она ошибается, а все остальныеправы? И можно ли ошибаться или быть правым в таких вопросах?

Первого мая восход солнца был особенно ярким иживописным. Блейз и другие придворные дамы поднялись в самую рань, чтобы пообычаю собрать цветущие ветки и яркие бутоны на полях, пока не сошла роса. Этимветкам и цветам предстояло украсить Гринвич. Павильон с занавесями в пурпурнуюи золотую полоску на невысоком помосте был сооружен на лужайке, там же, гдевоздвигли майский шест. После службы, которую этим утром посетили все придворныедо единого, начался праздник.

Король нарядился в великолепный, короткий,плотно облегающий камзол из светло-зеленой парчи, жесткий от вышивки золотойнитью, мерцающими топазами и золотистым жемчугом. Если бы ему пришлось позднееднем снять верхнюю одежду, то все увидели бы, что рукава его камзола разрезаны,а из разрезов выбивается кремовая шелковая рубашка, вышитая мелким речнымжемчугом. Поверх камзола король надел плащ длиной до колена, сшитый изтемно-зеленого бархата и отделанный широкими полосами белоснежногогорностаевого меха у ворота и по подолу. Его пышные рукава покрывала вышивка, вкоторой поблескивали жемчужины, а из-под рукавов виднелись кружевные манжетырубашки. Панталоны имели более темный зеленый оттенок, как и чулки,подчеркивающие форму стройных икр — зеленые полоски на них чередовались сзолотыми.

Пряжки туфель с квадратными носами отбрасывалиискры.

Редеющие рыжеватые волосы короля былиподстрижены по французской моде, на них красовался зеленый берет с тремястраусовыми перьями. На крепкой шее, вздымающейся из ворота верхнего плаща,Генрих носил несколько золотых цепочек, инкрустированных изумрудами илиосыпанных разноцветными полудрагоценными камнями. Генрих обожал украшения — всеего пальцы были унизаны золотыми кольцами с камнями. Костюм в этот день онвыбирал соответственно наряду своей дамы.

Платье Блейз, под которое она надела несколькошелковых нижних юбок, было сшито из ярко-зеленого шелка и имело пышную юбку,расходящуюся колоколом. Кремовая нижняя юбка была расшита узором из маргаритоки примул, перемежающимся блестящими топазами, всю ее усыпали маленькиежемчужины золотистого оттенка. На рукавах платья Блейз были такие же разрезы,как и на одежде короля. Это роскошное одеяние было достойно королевы. Стройнуюшейку Блейз украшали нить жемчуга и золотая цепь, подаренная Блисс надвенадцатую ночь. По требованию короля Блейз оставила волосы распущенными,единственным их украшением служила кремовая шелковая лента, сплошь усеяннаяречным жемчугом.

— Медовый оттенок волос леди Уиндхембесподобен, — заметил Чарльз Брэндон королю. — Какая жалость, чтоныне в моде чепцы!