Блейз Уиндхем - Бертрис Смолл

Адела Марлоу кивнула.

— Она славная и добродетельная женщина,но слишком уж горда. Она ставит собственную гордость и интересы выше интересовАнглии. Впрочем, чего еще можно ожидать от нее? В конце концов она чужестранка,хотя и провела в Англии много лет.

Теперь к ним присоединилась Блисс, ужеуспевшая переодеться в свое платье из синего бархата, расшитое жемчугом,серебром и розовыми прозрачными бусинами.

— Оуэн сейчас подведет короля, чтобыпредставить ему тебя, — возбужденно выпалила она, а затем поправилаголовной убор Блейз. — Жаль, что ты не смогла одеться понаряднее!

— Я ношу траур по мужу, Блисс, —напомнила Блейз. — Мне ни к чему наряжаться.

— И в самом деле, — согласилась ледиМарлоу.

— Но зато я надела твой подарок,цепочку, — попыталась утешить сестру Блейз.

— И на том спасибо, — усмехнуласьБлисс, еще раз критически оглядывая старшую сестру. Черное бархатное платьеБлейз было лишено украшений, если не считать почти незаметной вышивки на лифе.Даже ее юбка была сшита из простого черного шелка. Только тонкое кружевокремовой кофточки у ворота и запястий оживляло облик. Блисс втайне пожалела,что чудесные золотистые волосы Блейз почти полностью скрывает чепец, но покрайней мере его украшали золото и жемчуг, а в струящейся черной вуалипоблескивали золотые нити.

— Он идет сюда! — прошептала АделаМарлоу и склонилась в грациозном реверансе, который тут же повторили две еесобеседницы.

— Сир, позвольте представить вам моюсвояченицу, леди Блейз Уиндхем, вдовствующую графиню Лэнгфорд.

Генрих Тюдор обратил благосклонный взгляд натрех женщин. И Блисс, и хорошенькая леди Марлоу улыбались ему, не поднимаясь.Протянув руку, Генрих взял за подбородок третью женщину и поднял ее лицо, чтобыразглядеть его.

— Такую красоту, леди Уиндхем, нельзяпрятать от короля, — заметил он низким, бархатистым голосом.

Глаза Блейз заметно расширились, становясьпочти черными. Минуту она не могла найтись с ответом, и Блисс едва сдерживаластон. Неужели ее сестра не понимает, как важно заслужить благосклонностькороля? Генрих в упор смотрел на Блейз, и ее щеки постепенно розовели. Заметивэто, король усмехнулся.

— Вот так, с румянцем на щеках, вы ещебольше похорошели, — похвалил он. — Редко увидишь такойочаровательный и невинный румянец здесь, при дворе. Добро пожаловать, БлейзУиндхем!

Наконец Блейз обрела дар речи.

— Благодарю ваше величество за егонесравненное великодушие, — произнесла она.

Король помог ей подняться, а затем кивнул,разрешая прервать поклон, и двум другим женщинам.

— Оуэн рассказывал мне, что вы недавноовдовели. Сожалею, что такая трагедия привела вас к нам, но не могу и непорадоваться, что двор обрел еще одну прекрасную Грацию.

— Мой муж погиб два месяца назад, —тихо объяснила Блейз.

— Значит, я не смогу пригласить вас натанец, миледи, и это меня огорчает — должно быть, вы замечательно танцуете. Нона Майский день я все-таки приглашу вас, и тогда, надеюсь, вы не откажете мне вэтом маленьком удовольствии, — голубые глаза Генриха оценивающе скользнулипо ее фигуре. Она прелестна, решил король. Кожа Блейз казалась особенно белойна фоне черного бархата платья. Генрих задумался о том, какое наслаждение можноиспытать, лаская эту, несомненно, нежную кожу. А что касается этой жемчужины нацепочке, покоящейся между грудей Блейз, то он с удовольствием поменялся бы сней местами… «Впрочем, всему свое время», — предостерег он себя. Несмотряна то, что она успела побывать замужем, она до сих пор невинна. Только опыт,порожденный властью, помог ему скрыть вожделение.

— Если ваше величество соизволитпригласить меня на танец в Майский день, — заговорила меж темБлейз, — я не смогу ему отказать. Я почту это приглашение за самую высокуючесть, какой я когда-либо удостаивалась, — она улыбнулась, и Генрих Тюдорвдруг понял, что она не просто хороша собой — она изумительно красива!

Он улыбнулся в ответ, а затем отошел, непроизнося более ни слова. Так, значит, она считает за честь приглашение короля…Он широко улыбнулся. У него в запасе имелись и другие, гораздо более заманчивыепредложения для этой прекрасной вдовы графини Лэнгфорд.

— Ты, кажется, сумела угодить ему! —восторженно зашептала Блисс. — Черт возьми, я думала, ты опозоришь и себя,и нас, ведь сначала у тебя словно язык отнялся.

— Не надо осуждать ее, Блисс, —упрекнул жену лорд Фицхаг. — Король понимает, что такое скорбь, — онсам глубоко горевал о смерти матери и брата Артура. И потом развязные женщиныему не нравятся. А Блейз была великолепна. «Пожалуй, даже слишком», — ужепро себя добавил эрл Марвудский. Он провел рядом с королем много лет и знал всегримасы Генриха, хотя король и считал себя искусным притворщиком. Королю сейчаснедоставало женских ласк. Бесси Блаунт больше не была его возлюбленной, хотя иоставалась доброй подругой. Хорошенькая Мэри Болейн вела затворническую жизнь —она никогда не славилась остроумием и живостью при всем своем очаровании. Да,Генрих скучал и жаждал новых развлечений.

Оуэн Фицхаг успел досконально изучить своегоповелителя.

Король умел быть терпеливым, когдапо-настоящему чего-нибудь желал. Время покажет, насколько серьезны егонамерения в отношении Блейз…

…Зима прошла сравнительно тихо, а сприближением поста большинство придворных воспользовались случаем, чтобынавестить свои имения, поскольку пост при дворе был невыносимо скучен. Однакоэрл и графиня Марвуд вместе с Блейз были в числе немногих оставшихся придворных,ибо короля не следовало лишать общества. Оуэн Фицхаг был любимым партнеромкороля по игре в лаун-теннис, и, несмотря на титул своего противника, молодойэрл часто выигрывал у него — впрочем, королю это даже нравилось.

Генрих знал: Оуэн Фицхаг ни за что не станетподдаваться ему. К середине февраля стало постепенно теплеть, и если король невыезжал на охоту и не фехтовал, то он с увлечением играл в лаун-теннис.