Кто боится смерти - Ннеди Окорафор

– Я не голодная.

– Неважно. Чтобы наращивать кожу, нужна энергия, независимо от магии. Ешь, чтобы ее восполнить.

– Я не хочу к нему прикасаться. Я не хочу ни к чему ими прикасаться.

Он отложил кактус.

– Дай посмотреть, Оньесонву.

Я выругалась и дала ему руки. Это всегда так унизительно: я что-нибудь делаю, а потом Мвита обязательно приводит меня в порядок. Словно я не контролирую свои способности, умения, свое тело.

Он долго смотрел на мои руки. Потрогал кожу. Оторвал клочок и понаблюдал, как новая кожа становится старой и снова слезает. Взял мои руки в свои.

– Горячие.

Я ему завидовала. Колдунья – я, однако он понимает гораздо больше меня. Ему не позволили изучить Тайные сущности, но он знал все про колдовство.

– Ладно, – сказал он через некоторое время сам себе.

За этим ничего не последовало, и я спросила:

– Что ладно?

– Тсс, – сказал он, напомнив мне Аро.

И Солу. Все трое имели привычку слушать голос или голоса, которые я не слышала.

– Ладно, – повторил он, на этот раз обращаясь ко мне. – Я не могу это вылечить.

– Что?

– Но ты можешь.

– Как?

– Сама должна знать, – с досадой сказал он.

– А я вот не знаю! – огрызнулась я.

– А должна бы, – горько усмехнулся он. – Уж ты должна уметь это делать. Тебе надо больше тренироваться, Онье. Обучай сама себя.

– Знаю, – раздраженно бросила я. – Поэтому нам надо быть осторожнее при соитии. Я не…

– На этот риск стоит пойти, – заметил Мвита и замолчал, глядя в небо. – Одна Ани знает, зачем она сделала колдуном тебя, а не меня.

– Мвита, просто объясни мне, что делать, – сказала я, оттирая руки песком.

– Тебе надо всего лишь омыть руки в дебрях. Ты использовала их для манипуляций со временем и плотью, и теперь они полны плоти и времени. Погрузи их в дебри, где нет ни того, ни другого, и это прекратится, – он встал. – Сделай это сейчас, и пойдем назад.

Он был прав, я не училась и не тренировалась. С момента нашего ухода я прибегала к своим способностям только тогда, когда это было нужно – нам или мне. Я попыталась провалиться в дебри. Без результата. Я была неопытна, и я не постилась. Я попыталась с бóльшим усердием – все равно ничего не произошло. Я успокоила себя и направила внимание внутрь. Позволила мыслям сойти, словно плоти с моих рук. Постепенно мир вокруг завибрировал и пошел волнами. Некоторое время я наблюдала за цветом – вокруг моей головы сгустились несколько слоев розового тумана.

Затем в отдалении я заметила его: красный глаз. Я не видела его с шестнадцати лет, с инициации. Я быстро встала. Быть эшу означает уметь менять тело, превращаясь в других созданий и духов. Здесь я стала синей. Кроме кистей рук: они были тускло-коричневыми. Я с вызовом уставилась в глаз.

– Ну давай!

Даиб не ответил. Я притворилась, что не замечаю его. Подняла руки. К ним тут же слетелись несколько радостных свободных духов. Два розовых и один зеленый пролетели сквозь руки. Когда я их опустила, они были ярко-синие, как я сама. Я села и с облегчением вернулась в физический мир. Я взглянула на руки. Они все еще были покрыты шелушащейся кожей. Но когда я сняла ее, под ней оказалась обычная здоровая кожа. Я посмотрела на Мвиту.

Он сидел у подножия дерева, глядя в небо.

– Даиб следил за мной, – сказала я.

Он оглянулся.

– А, ты вернулась. Он пытался что-нибудь сделать?

– Нет. Просто смотрел тем красным глазом, – я вздохнула. – Но рукам теперь лучше. Правда, они все равно слишком теплые, словно у них лихорадка, и кожа чувствительная.

Он взял мои руки и осмотрел их.

– С этим я помочь смогу. Пойдем назад.

Приблизившись к лагерю, мы услышали крики. Прибавили шагу.

– Ты только об одном думаешь? – кричала Дити.

– Да что ты за жена? Это я еще молчу про…

– Сегодня я с тобой не буду ночевать!

– Заткнитесь оба! – проорала Луйю.

– Что происходит? – спросила я Бинту, которая просто стояла и плакала.

– Спроси их, – всхлипнула она.

Фанази повернулся ко мне спиной.

– Не твое дело, – буркнула Дити, скрестив руки на груди.

Я ушла в палатку. Мне было противно. За спиной Фанази говорил Дити:

– Зря я за тобой пошел. Надо было тебя отпустить, и дело с концом.

– Я что, просила тебя идти со мной? Какой же ты эгоист!

Я задернула полог и вползла внутрь. Лучше бы мы пошли вдвоем с Мвитой, а остальные остались дома. Ну какая от них может быть польза на Западе? Пришел Мвита.

– Предполагалось, что станет лучше, – прошипела я.

– Ты не можешь исправить все, – он протянул мне миску. – На, поешь.

– Нет, – я отставила еду.

Он сердито зыркнул на меня и вышел. Да, все наши отношения трещали по швам. Мы отдалялись друг от друга с тех пор, как ушли, но, когда я сняла заклятие, разрывы между нами стали необратимы. В этом не было моей вины, я знаю, но тогда я думала, что виновата во всем. Я – избранная.

Я во всем виновата.

В ту ночь я заболела. От злости и разочарования по поводу их грызни я отказалась есть и уснула на пустой желудок. Мвиты не было – бóльшую часть ночи он пытался вразумить Фанази. Если бы он был рядом, то заставил бы меня поесть перед сном. Вернувшись перед рассветом, он нашел меня свернувшейся в тугой комок, дрожащей и в бреду. Ему пришлось скормить мне несколько ложек соли и влить бульон от вчерашней похлебки. Я даже ложку держать не могла.

– В другой раз не будь такой упрямой дурой, – сердито сказал он.

Я была слаба и не в силах куда-либо идти, но вскоре смогла сесть и есть самостоятельно. Лагерь напряженно притих. Бинта и Дити сидели у себя в палатке. Фанази и Мвита ушли поговорить. Луйю была со мной. Мы лежали в палатке и упражнялись в языке нуру.

– Что думаешь проблема Дити? – спросила она на ужасном нуру.

– Она глупая, – ответила я тоже на нуру.

– Я… – она запнулась, потом спросила на океке: – Как на нуру будет «свобода»?

Я сказала.

Подумав секунду, она сказала на нуру:

– Думаю я… Дити ела свободу и теперь не может без.

– Я думаю, она просто глупая, – повторила я.

Луйю перешла на океке.

– Ты видела, как она была счастлива в той таверне. Некоторые из тех мужчин были симпатичные… В Джвахире никому из нас не позволялось быть такими свободными.