Кто боится смерти - Ннеди Окорафор

– Значит, решено, – сказала Мвита. – Хорошо.

– Отлично, – радостно сказал Фанази.

Дити кинула на него злобный взгляд.

Почти весь следующий день я пробыла грифом, парила, отдыхала. Затем вернулась в лагерь, оделась и прошла около мили до места, которое приглядела, пока летала. Села под пальму, покрыла голову и спрятала руки под одежду, чтобы не обгореть на солнце. Освободила голову от мыслей. И три часа не шевелилась. Я вернулась в лагерь перед самым закатом. Первыми меня приветствовали верблюды. Мвита поил их водой из мешка. Они стали тыкаться в меня мягкими мокрыми мордами. Сэнди даже лизнула в щеку, нюхая и пробуя ветер и небо на моей коже.

Мвита поцеловал меня.

– Дити с Бинтой приготовили тебе поесть.

Больше всего мне понравился жареный заяц. Они правильно решили меня накормить. Силы мне были нужны. После еды я взяла ведро воды, зашла за палатку и тщательно вымылась. Поливая голову, я слышала, как Дити крикнула: «Не надо!» Я остановилась, прислушиваясь. Из-за стекающей воды слышно было плохо. Я встряхнулась и закончила мытье. Надела свободную блузу и старую желтую рапу. К тому времени солнце полностью село. Я слышала, что все собираются. Было пора.

– Я выбрала место, – сказала я. – Около мили отсюда. Там есть дерево. Мвита, Фанази, останьтесь тут. Вы увидите наш костер.

Я встретилась с Мвитой глазами, надеясь, что он понял то, что я не сказала: «Слушай во все уши».

Я взяла мешок камней, и мы вчетвером ушли. Дойдя до дерева, я высыпала камни и нагревала их, пока мои суставы не стали подвижными. Ночь была очень холодной. Мы ушли достаточно далеко, здесь была другая погода. Хотя днем было так же жарко, ночи стали крайне холодными. В Джвахире ночами почти никогда не бывает так холодно.

– Кто хочет быть первой? – спросила я.

Они переглянулись.

– Может, в том порядке, в каком был обряд? – сказала Луйю.

– Бинта, ты, потом Дити? – спросила я.

– Давайте в этот раз сделаем наоборот, – предложила Бинта.

– Ладно, – сказала Дити. – Я сюда не бояться пришла.

Ее голос дрожал.

– Выплюньте ваши талембе этану.

– Зачем? – спросила Луйю.

– Думаю, они тоже заговоренные. Но это не точно.

Луйю вынула свой камень и спрятала в складке рапы. Дити выплюнула свой в темноту. Бинта колебалась.

– А ты уверена?

Я махнула на нее рукой.

– Делай как хочешь.

Она не стала выплевывать свой камень.

– Ладно, – сказала я. – Эм, Дити, тебе придется…

– Я знаю, – сказала она, снимая рапу.

Луйю и Бинта отвернулись.

Меня затошнило. Не от страха, но от сильного чувства неловкости. Ей придется раздвинуть ноги. Хуже того, я должна буду наложить руки на шрам, оставшийся от молниеносного разреза, сделанного девять лет назад.

– Не обязательно делать это с таким видом, – сказала мне Дити.

– А какого вида ты ждала? – раздраженно спросила я.

– Мы отойдем вон туда, – вдруг сказала Луйю, беря Бинту за руку и отводя в сторону. – Позовете, когда будете готовы.

– Костер достаточно греет?

– Можно потеплее?

Я сделала.

– Тебе придется… сделать все так, как ты делала… тогда, – сказала я, становясь на колени возле кучки камней.

Я смотрела в небо, пока она ложилась рядом и раздвигала ноги. Потом набрала воздуха и положила на нее руки. И тут же сконцентрировала мысли, отвлекаясь от ощущения влажной йейе своей подруги под пальцами. Сосредоточилась на том, чтобы черпать горсть за горстью то, чего было много. Я брала силу из страха и волнения Луйю и Бинты. Я тянула из беспокойства верблюдов, тихой тревоги Мвиты, оставшегося в лагере, и смешанного с предвкушением страха Фанази.

Я чувствовала руками ее шрам, но скоро почувствовала жар и ветер, дувший сзади. Дити хныкала, потом заплакала, потом закричала. Я держалась, зажмурив глаза, хотя у меня между ног жгло, рвалось и сшивалось так же, как у нее. Нужно было, чтоб ее крики услышали Мвита и Фанази. Я дождалась нужного момента. Убрала руки. Инстинктивно сунула их в песок. И мыла, словно песок – это вода. Потом вытерла рапой Дити.

– Готово, – сказала я охрипшим голосом. Руки зудели. – Как ты?

Она размазала слезы по лицу и злобно взглянула на меня.

– Что ты со мной сделала? – прохрипела она.

– Заткнись. Я говорила, что будет больно.

– Хочешь, чтобы я проверила, получилось или нет? – спросила она с издевкой.

– Да мне плевать. Иди позови Луйю.

Когда Дити поднялась, ей, кажется, стало лучше. Она постояла, глядя на меня сверху вниз, и медленно побрела прочь. Я еще потерла песком зудящие ладони.

– Все имеет последствия, – бормотала я себе под нос.

Кричали все трое.

– Оставьте меня тут, – сказала я, закончив с Бинтой.

Я задыхалась, обливалась потом и все терла руки песком. На мне остался запах всех трех, и меня трясло. Я стала тереть сильнее.

– Возвращайтесь в лагерь.

Ни им, ни мне не надо было проверять, получилось ли. Получилось. Теперь я поняла, что зря сомневалась в своей способности сделать такую простую вещь.

– Я могу много больше, – сказала я себе. – Но какой ценой?

Я рассмеялась. Руки чесались так, что хотелось прижать их к горячим камням. Я поднесла их к свету.

– О Ани, что ты натворила, когда делала меня? – прошептала я.

Кожа шелушилась. Я взяла пальцами маленький лоскуток. Отслоилась целая полоса длиной в ладонь. Я бросила ее на песок. Новая кожа прямо на глазах стала сохнуть и шелушиться. Она тоже слезла. Я потерла ее песком. Кожа отходила слой за слоем. Зуд не прекращался. На земле уже лежала целая кучка, а я снимала все новые слои, когда сзади раздался голос Мвиты.

– Поздравляю, – сказал он, опершись спиной о пальму и скрестив руки на груди. – Ты осчастливила подруг.

– Я… Я не могу это остановить – запаниковала я.

Мвита нахмурился и внимательнее всмотрелся в полумрак.

– Это кожа?

Я кивнула. Он опустился на колени рядом со мной.

– Дай посмотрю.

Я затрясла головой, спрятав руки за спину.

– Нет. Это ужасно.

– Что ты чувствуешь?

– Да кошмар. Горят, чешутся.

– Тебе надо поесть, – он принес с собой кусок сладкого кактуса, завернутый в тряпицу. Липкий, спелый – такой, как я люблю.