Афганский караван. Земля, где едят и воюют - Идрис Шах

Войдя в опочивальню, Латиф увидел, что царская чета спит глубоким сном. Он обыскал комнату, но ничего не нашел. Тогда он на цыпочках подобрался к царице и прошептал ей на ухо:

– Любимая, ты не помнишь, куда я спрятал наши драгоценности?

Царица, так толком и не проснувшись, ответила не задумываясь и даже обошлась без привычных восхвалений:

– Ну и ну! По-моему, у тебя начинается старческое слабоумие! Ты же сам сказал мне, что они под шкафом и их можно вытащить оттуда за ниточку!

Подавив смешок, Латиф тихонько пересек комнату, забрал сумку с драгоценностями и скрылся тем же путем, каким пришел.

Утром царь хотел надеть алмазное ожерелье, но под шкафом ничего не оказалось.

– Здесь был Латиф! – взревел он. – Стража!

Стражники обыскали весь дворец сверху донизу, но нашли только ящерицу с привязанной к хвосту веревкой…

Когда начальник полиции, дрожа от страха, предстал перед государем, тот повелел ему найти вора не позднее чем через неделю.

– Иначе тебе отрубят голову! – пригрозил он и добавил, обращаясь к церемониймейстеру: – А ну-ка дайте ему хорошую затрещину, чтобы поторапливался!

Бедняге отвесили такую оплеуху, что у него загудело в голове, и он поскорее убрался долой с царских глаз. Потом он стал день и ночь бродить по улицам столицы в поисках преступника – он уже понял, что это не кто иной, как пресловутый Латиф-вор, которого еще никому не удавалось поймать.

Изучая свою добычу, Латиф обнаружил, что ему досталась нежданная премия: в жемчужных бусах запуталась дорогая изумрудная сережка. Вторая сережка выпала на ковер во время кражи. «Жалко, что у меня только одна», – подумал он. Продавая драгоценности, он оставил непарную сережку у себя.

Тем временем царь наткнулся на вторую сережку, и у него в уме созрел план. Он послал придворного к городскому ювелиру. Посланец сказал: «Государь просит вас положить эту вещь на видное место в вашей витрине. Если кто-нибудь проявит к ней интерес, задержите его разговорами, а сами немедленно отправьте своего помощника во дворец, и вы будете щедро вознаграждены».

Через день-другой Латиф, как обычно, вышел на разведку в город и увидел пару к своей сережке. Он побежал домой, взял ту, что хранилась у него, и вернулся в лавку. Как только он попросил показать ему драгоценность с витрины, хозяин тайком отправил своего подручного во дворец.

Пока ювелир болтал, чтобы задержать покупателя, Латиф подошел к двери лавки. Там он вдруг принялся кричать:

– Помогите, люди добрые! Меня ограбили!

У входа быстро собралась толпа, и Латиф показал ей две сережки:

– Знайте, о любители правосудия, что этот бесстыжий человек хотел продать мне пару к сережке моей жены – посмотрите, вот она, – которую он, наверное, украл или купил у какого-нибудь вора!

Ювелир пытался что-то возразить, но Латиф сказал:

– Ты согласен, что эта сережка лежала у тебя на витрине и что я сам принес с собой другую?

– Да, но… – промямлил хозяин.

Толпе было этого довольно. Когда придворный с сыщиками прибежали, чтобы арестовать Латифа, они едва успели спасти ювелира от толпы, которая собиралась его растерзать.

Теперь у Латифа было много денег, но ему все равно не сиделось дома. На следующий же день, прогуливаясь в гриме по городу, он увидел на рыночной площади огромную железную клетку. В ней сидел знаменитый разбойник по имени Афиф. Начальник полиции велел привезти его сюда из темницы – это было частью его сложного и хитроумного плана.

Латиф практически не знал Афифа, но полицейский рассудил, что вор вряд ли удержится от попытки спасти разбойника.

– Если он украл у вашего величества драгоценности, он тем более захочет украсть этого человека прямо у нас из-под носа, – сказал он царю. – Но мы его перехитрим. Я поставлю около клетки охрану, которая будет дежурить день и ночь. Когда Латиф придет, мы его схватим.

Царя очень обрадовала такая перспектива, и он благосклонно кивнул.

– Только не дай ему одурачить нас и на этот раз, – предупредил он.

Начальник полиции отвесил низкий поклон.

– Да будет мне позволено предложить свою жизнь в дар вашему величеству… – забубнил он.

– Если у тебя ничего не выйдет, я заберу твою жизнь! – снова разозлившись, воскликнул царь.

А тем временем Латиф, не замеченный ни стражами, ни шпионами, скрывался в толпе зевак, которые обступили клетку, чтобы поизмываться над несчастным Афифом. Он понял, что пытаться спасти разбойника слишком рискованно. Вокруг было чересчур много народу, и даже если бы ему удалось вызволить Афифа из клетки, они все равно не смогли бы сбежать.

Вдруг какая-то старуха с кувшином молока, услышав слова: «Это Афиф, завтра утром его казнят», принялась рыдать и причитать. Это была мать Афифа, она принесла ему молока – и узнала Латифа, хоть он и изменил свою внешность. Схватив его за рукав, она взмолилась:

– Латиф, спаси моего сына!

– Я ничего не смогу сделать, если ты меня выдашь! – прошипел Латиф.

В тот же миг он услышал, как в толпе зашептали: «Латиф, Латиф!», и увидел, что к клетке приближается сам начальник полиции.

Быстро, как молния, Латиф вырвал у старой женщины кувшин с молоком, разбил его о камни и пустился наутек.

Полицейский схватил старуху и сказал:

– А ну-ка пойдем на допрос. Почему ты плачешь? Наверно, ты как-то связана с этим делом. И кто из этих людей Латиф или в какую сторону он убежал?

Афиф – он был сообразительный малый и к тому же очень не хотел, чтобы его мать допрашивали злые полицейские, – выкрикнул из клетки:

– О чем ты говоришь? Какой еще Латиф?

Полицейский обернулся к нему:

– Разве не это имя все только что повторяли?

Афиф рассмеялся:

– Они ошиблись, дурень. Эта женщина воскликнула: «Нациф!»

– И зачем же ей было кричать «Нациф», о сын козла? – поинтересовался другой.

– «Нациф» значит «чистое», – ответил Афиф.

– Без тебя знаю, обезьянья задница! – завопил начальник полиции. – Но зачем кому-то кричать «чистое»?

– Затем, о невежа из невеж, – ухмыльнулся Афиф, – что она продает молоко, вот и говорит про него, что оно чистое.

– А почему она плачет? – подозрительно спросил полицейский. – Зачем ей плакать, если она тут ни при чем?

– Да у тритона в пятке и то мозгов больше, чем у тебя в голове! – возмутился Афиф. – Разве не видишь: кто-то выбил у нее из рук кувшин, и она лишилась всего своего товара! Отпусти ее сейчас же!

– Да-да, отпусти бедную женщину! – зашумели горожане, среди которых вряд ли нашелся бы хоть один любитель полиции.