Афганский караван. Земля, где едят и воюют - Идрис Шах

«Ты прав, собака», – благодушно согласился визирь и прошествовал дальше. Третья часть моего плана опиралась на то, что царь, подобно многим монархам, вынужденным мириться с постоянной угрозой обмана, мятежей, заговоров и прочего в том же духе, должен быть крайне подозрительным человеком. Я рассчитывал, что воображение царя ошибочно истолкует странности в поведении его главного министра.

И действительно, когда визирь приблизился к царю, дабы нашептать ему новости, он отвернул лицо, стараясь не дохнуть в монарший лик чесноком. Как я и предполагал, царь счел это признаком того, что у визиря есть некий тайный умысел. Его распаленное воображение нарисовало ему такую картину: придворные задумали переворот, и визирь, зная об этом, не хочет создать у них впечатление, что он чересчур близок к царю, надеясь, что тогда они пощадят его после низвержения законного монарха.

Ничем не объясняя своих действий, царь отпустил визиря и приказал отменить все дворцовые церемонии: по его соображениям, предполагаемые заговорщики должны были решить, что их предали, и смертельно испугаться.

В результате никто не узнал, что я схвачен, и вскоре мои товарищи спасли меня из заточения.

Итак, о мои юные друзья и достойные продолжатели нашей славной профессии, никогда не забывайте о могуществе человеческого воображения и его тесной связи с воровством.

Латиф улыбнулся и окинул благосклонным взглядом обращенные к нему лица учеников. Дальнейшие истории о его похождениях извлечены из книг и воспоминаний близких к нему людей – как тех, кто одобрял, так и тех, кто порицал подвиги этого знаменитейшего вора всех времен и народов.

Был предрассветный час, и Латиф истратил все деньги, которые принесла ему последняя кража. Он оглядел свое крошечное жилище и обнаружил, что у него остались лишь тонкое, потертое одеяло, листок бумаги и кусок угля. «Да я все равно что умер», – подумал он.

Эта мысль пробудила его воображение. Когда взошло солнце, перед жителями города открылась душещипательная картина. Под одеялом на обочине дороги вырисовывались контуры человеческого тела, а сверху лежала нацарапанная углем записка:

ПОЖАЛЕЙТЕ ЭТОТ ТРУП:

НА ЕГО ПОХОРОНЫ НЕТ ДЕНЕГ!

КЛАДИТЕ ПОДАЯНИЯ В ЖЕСТЯНУЮ КРУЖКУ.

Латиф лежал неподвижно, как мертвый, а прохожие, стар и млад, с грустными, сочувственными вздохами опускали в сосуд медные, серебряные и золотые монеты. И все это время рука Латифа сквозь дыру в одеяле – ибо у кружки не было дна – украдкой переправляла деньги к себе в карман.

Когда солнце почти достигло зенита, царь, направляющийся в большую мечеть на полуденную молитву, увидел на обочине закутанную в саван фигуру и остановил процессию. Он послал своего старшего советника разобраться, в чем дело. Когда тот вернулся к паланкину и доложил о результатах, царь очень разгневался.

– Подобные вещи оскорбляют честь и достоинство нашего трона! – прогремел он. – Мало того, они наносят урон общественной морали, на которой зиждется благополучие государства!

– Благополучие государства, о фонтан мудрости! – нараспев повторили придворные.

– Вызовите здешнего муллу – говорят, он человек набожный и порядочный – и отчитайте его хорошенько. Затем пусть возьмет тело этого бедняги, тщательно вымоет и похоронит как положено. Если он вздумает ослушаться, то будет жестоко высечен!

– Жестоко высечен, о вершитель истинного правосудия! – закричали льстецы, следуя древнему восточному обычаю повторять последние слова, изреченные правителем.

– А когда мулла все исполнит, – присовокупил монарх, – пускай явится к дворцовым воротам, чтобы получить за свои старания десять золотых!

– Десять золотых, о щедрейший из государей! – восторженно завопила толпа, потрясенная тем, какую мудрость и здравомыслие проявил их возлюбленный властелин, столкнувшись со столь необычной проблемой.

И после традиционного, необходимого в таких случаях оглушительного рева: «Да здравствует наш всемогущий владыка!» – царь отправился дальше.

Мулле передали царский приказ. Он взял ручную тележку и привез то, что казалось трупом, к себе домой. Там он водрузил тело на стол и принялся его обмывать. Вскоре он обнаружил, что у него кончилось мыло. Бормоча себе под нос: «Вот незадача! Теперь надо идти на базар за мылом, это займет не меньше получаса…», он вышел из дому.

Латиф-вор воспользовался своим шансом. Отыскав парадный халат муллы и его самый большой тюрбан, он облачился в них, умастился благовониями и зашагал ко дворцу. Назвавшись муллой и получив десять золотых из рук самого царя, Латиф купил новую одежду, которая не так бросалась в глаза, и скрылся в лабиринте городских улочек.

Тем временем настоящий мулла вернулся с базара и поначалу решил, что мертвец ожил, а причиной этого чуда стало его собственное благочестие. Однако потом он рассудил, что чудо какое-то странное, ведь оживший труп украл его лучшую одежду! Вспомнив, что царь угрожал ему поркой, мулла поспешил во дворец.

Выслушав его рассказ, монарх пришел в ярость.

– Я никому не позволю так дерзко над собой насмехаться! – закричал он.

– Так дерзко насмехаться! – эхом откликнулись придворные.

Начальник полиции немедленно принялся за поиски Латифа…

По всему городу разослали глашатаев, выкликающих: «Найдите вора! Это приказ царя! Тому, кто поможет его схватить, наполнят рот драгоценными камнями!»

Латиф услышал это, сидя в надежном убежище, и ему в голову пришла новая идея. Если царь может угрожать ему, то и он сам может угрожать царю!

Он написал письмо и перекинул его через дворцовую ограду. В письме говорилось:

Письмо упало к ногам царя, который в это время гулял у себя в саду, и встревожило его. Он взял свои лучшие драгоценности и положил в сумку Потом сказал супруге:

– Латиф может пробраться в казну Поэтому я спрятал сумку с твоим бесценным жемчугом и моим алмазным ожерельем под шкаф. Ее можно вытащить, если потянуть за привязанную к ней ниточку, тонкую, как волосок.

– О мой герой, мой премудрый властелин! – воскликнула царица, ибо даже она не была освобождена от обычных славословий. – Ты всегда знаешь, что делать!

Но Латиф знал, что казна хорошо охраняется, и специально потревожил царя, чтобы заставить его перепрятать драгоценности…

В ту же ночь Латиф поймал большую ящерицу и привязал к ее хвосту тонкую, но очень прочную веревку. Потом он перебросил животное через высокую стену рядом с царской опочивальней. На ногах у ящерицы были крепкие присоски; она прилепилась к стене, и Латиф залез наверх по веревке, конец которой остался у него в руках.