Охотники за пламенем - Хафса Файзал

– Альтаир, очевидно, с ним знаком. Я предполагала, что и ты тоже. Ты же принц.

Глаза его поймали лунный свет.

– Боюсь, я не более чем принц. – Насир сжал губы, злясь на себя за признание. – Пора уходить.

Тени позади зашевелились.

– И куда именно вы собрались идти? Теперь, когда мы спасли ваши жалкие жизни?

Пелузианка. Она говорила так быстро, что, казалось, забывала дышать. Насир выставил перед собой лезвие наруча, однако женщина равнодушно смотрела на Зафиру. Не женщина. Девушка. Вероятно, на год или около того старше Охотницы.

– Почему ты спасла меня? Ты ведь меня не знаешь, – спросила пелузианка. Её стриженая голова сияла в свете луны. Плечо обрамляла золотая манжета.

Пелузия делилась на три сословия: земледельцы, эрудиты, состоящие из изобретателей и учёных, и воины. Эмблема со скрещенными копьями на манжете выдавала в женщине одну из Девяти Советниц, главных воительниц халифа. И всё же одна из её рук – от плеча до кончиков пальцев – пестрела древними буквами. Это был знак эрудитов, ибо только они ценили знания настолько, чтобы окрашивать ими тела. Неужели она сменила род деятельности, услышав зов сердца?

– Ты мой враг? – спросила Зафира, отчего Насир раздражённо зарычал.

На пухлых губах пелузианки заиграла ухмылка.

– Мне никогда не нравился Охотник Деменхура. И моё копьё могло бы пригвоздить тебя к земле прежде, чем наш принц шевельнул бы рукой. Если это означает «быть твоим врагом», тогда, полагаю, это так.

Зафира изо всех сил пыталась сохранить самообладание.

– Ну? Почему ты спасла меня?

Зафира открыла рот, но из уст вырвался лишь шёпот. Она тряхнула головой, чувствуя на себе тяжёлый взгляд Насира.

– Так было правильно.

На лице пелузианки промелькнуло странное выражение.

– Честь давно мертва, девочка.

– Там, откуда ты родом, благодарность тоже мертва? – огрызнулась Зафира.

На мгновение ей показалось, что пелузианка воткнёт копьё ей в ногу, но та лишь рассмеялась, сжала грозное оружие обеими руками и опустила голову.

– Кифа Дарвиш, присягнувшая великой Гаде бинт Джунд, халифу Пелузии на юге королевства. – Женщина кивнула Альтаиру и мужчине, который стоял в нескольких шагах от неё. Дружеский настрой исчез так же быстро, как и возник. – Теперь пора в путь.

Насир, стиснув челюсти, беззвучно двинулся вперёд. Зафира повернулась, чтобы расспросить Кифу, откуда та пришла, как и почему, но девушка занялась втыканием иглы с ниткой в плоть окровавленной руки. Не вздрагивая.

Глаза Зафиры расширились.

«Во что я ввязалась?»

– О, ты решил к нам присоединиться! – обратился незнакомец к Насиру.

Он двигался с кошачьей грацией, какой Зафира могла бы ожидать лишь от людей из рассказов Бабы. Клетчатую куфию удерживал богато украшенный венец из чёрного металла. Овал лица подчёркивался тёмной бородой, подстриженной так же коротко, как и у Насира, но намного изящнее. Золотистая кожа, слишком светлая, чтобы принадлежать пелузианцу, сияла в лунном свете. Вокруг левого глаза извивалась татуировка, нанесённая тускло-золотыми, почти бронзовыми, чернилами.

– Кто ты? – спросила Зафира.

Его обведённые сурьмой глаза скользнули по ней, и мужчина улыбнулся, сверкая зубами.

Эта улыбка вызвала в душе Зафиры чувство безопасности. Эта улыбка заставила её усомниться во всём.

– Меня зовут Беньямин Хаади, – представился он.

А затем человек, который помог им убить взбунтовавшихся сафи, приподнял концы своей куфии, чтобы обернуть их вокруг головы, обнажив два золотых кольца, сверкающих на верхней части одного уха.

Удлинённого уха.

Сафи.

Беньямин Хаади не был джинном, исполняющим желания. Он был тщеславным бессмертным альдераминцем – настоящим сафи. Кроме этого он оказался двоюродным братом Насира и сыном халифа Альдерамина. Хотя Насир и знал, что у сестры султанши есть сын, двойной барьер Арза между Крепостью Султана и Альдерамином не позволил им встретиться прежде.

Как и все надменные сафи, Беньямин был быстрее и мудрее людей. Хорошо бы в жилах Насира текло больше крови сафи.

Что его связывало с Альтаиром? Как вообще он здесь очутился? Серебряная Ведьма не стала бы общаться с сафи, как и сафи не опустились бы до общения с султаном.

– Итак, мы попали в оазис теней, готовых растерзать каждого из нас, как пойманного в ловушку зверя.

– Я думала, что чрезмерное многословие было побочным эффектом морской болезни. Если бы я знала, что ты так болтлив, я бы ни за что с тобой не пошла, – простонала Кифа.

Беньямин, казалось, задумался над её словами.

– Почему сафи, наделённый даром красноречия, не может им воспользоваться?

– Быть может, потому, что другим не настолько нравится звучание твоего голоса, как тебе самому? – сухо предположила Охотница.

Беньямин нахмурился.

– Мне вроде как нравится его голос. Приятный акцент, – задумчиво протянул Альтаир. – Что думаешь, султаныш?

– Я думаю, – процедил Насир, стиснув зубы, – что пора тебе перестать спрашивать моё мнение.

Альтаир вздохнул.

– Ты думала, что путешествовать с болтуном сложно? – Он посмотрел на Кифу с намёком на уважение. – Кто ты, Одна из Девяти?

– Я не спрашивала твоего имени, – отрезала Кифа, взглянув на генерала. Казалось, она не могла устоять на месте более двух секунд. Беспокойная энергия так и пульсировала в её жилах.

– Вот почему я, как воспитанный человек… – многозначительно произнёс Альтаир. – Меня зовут…

Женщина закатила глаза

– Кифа Дарвиш, и мне всё равно.

Беньямин бродил по лагерю, держа руку на поясной сумке. Он был безоружен, отчего имел жалкий вид. Кифа не отходила от сафи, и даже когда Беньямин остановился перед Альтаиром и склонил голову, в тишине между ними что-то безмолвно промелькнуло. Насир сузил глаза.

Охотница что-то пробормотала себе под нос и сердито наложила стрелу на лук. Остальные вмиг повернулись к ней лицом.

– О, настало время очередного допроса, – весело воскликнул Альтаир. – Я думаю…

– Не думай, – отрезала Зафира.

Насир вздрогнул от слов, которые обращались к нему бессчётное количество раз.

Со злой усмешкой Альтаир поднял два пальца ко лбу. Зафира переместила прицел на всех четверых.

– Кто вас послал. – Голос остался монотонным. Это был не вопрос.

В слегка приподнятом подбородке было мужество. В сжатых губах – уверенность.