Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Четыре кардинала. Четыре церкви. Четыре алтаря науки.

— Неужели вы хотите сказать, что те четыре храма, вкоторых должны быть принесены в жертву кардиналы, являются вехами на древнейтропе к Храму Света? — изумленно спросила Виттория.

— Думаю, что это именно так.

— Но почему убийца дал нам в руки ключ к разгадке?

— А почему бы ему этого не сделать? — ответилвопросом на вопрос Лэнгдон. — Мало кому из историков известно об этихскульптурах. А из тех, кто о них слышал, очень немногие верят в ихсуществование. Местонахождение статуй оставалось тайной четыреста лет.Иллюминаты уверены, что их секрет вполне продержится еще пять часов. Крометого, им теперь не нужен этот Путь просвещения. Их тайное убежище скорее всегодавным-давно перестало существовать. Иллюминаты ныне живут в реальном мире.Теперь они встречаются на заседаниях советов директоров банков, в фешенебельныхклубах и на частных полях для игры в гольф. Этим вечером они намерены раскрытьсвои тайны. Наступает их звездный час. Они открыто появляются на мировой сцене.

Лэнгдон не упомянул о том, что драматическое появлениеиллюминатов на сцене может сопровождаться демонстрацией специфической симметрииих мировоззрения. Четыре клейма. Убийца поклялся, что каждый из кардиналовбудет заклеймен особым символом. Это докажет, что древние легенды соответствуютистине, — так, кажется, сказал убийца. Легенда о четырех клеймах самбиграммами была столь же древней, как и рассказы о самом братстве«Иллюминати». Четыре слова — «земля», «воздух», «огонь» и «вода» — былиизображены на клеймах абсолютно симметрично, так же как слово «Иллюминати»,выжженное на груди Леонардо Ветра. Каждый кардинал будет заклеймен знакомодного из древних элементов науки. Слухи о том, что слова на клеймах были наанглийском, а не итальянском языке, вызвали в среде историков ожесточенныеспоры. Появление английских слов могло показаться случайным отклонением отнормы… Но Лэнгдон, как и другие исследователи, прекрасно знал, что иллюминатыничего не делают случайно.

Лэнгдон свернул на вымощенную кирпичом дорожку, ведущую кзданию архива. Ученого одолевали мрачные мысли. Замысел иллюминатов, их заговорпротив церкви начал представать перед ним во всей грандиозности. Братствопоклялось хранить молчание ровно столько времени, сколько нужно, и следовалоэтой клятве с удивительным терпением. И вот настал час открыто провозгласитьсвои цели. Иллюминаты накопили такие силы и пользуются таким влиянием, чтоготовы без страха выйти на авансцену мировых событий. Им больше не надоскрываться. Они готовы продемонстрировать свое могущество, чтобы мир узнал отом, что все мифы и легенды о них полностью соответствуют реальности. Сегодняони готовились осуществить пиаровскую акцию поистине глобального масштаба.

— А вот и наше сопровождение, — сказала Виттория.

Лэнгдон увидел швейцарского гвардейца, торопливо шагающегопо лужайке к главному входу в архив.

Увидев их, гвардеец замер. У него был вид человека, котороговнезапно начали преследовать галлюцинации. Не говоря ни слова, он отвернулся,извлек портативную рацию и начал что-то лихорадочно говорить в микрофон.Добропорядочный католик, видимо, требовал подтверждения полученного ранееприказа. Настолько поразил его вид американца в твидовом пиджаке и девицы вкоротеньких шортах. Из динамика послышалось нечто похожее на лай. Слов Лэнгдонне расслышал, но смысл сказанного не оставлял места для сомнения. Швейцарецсник, спрятал рацию и повернулся к ним с выражением крайнего недовольства налице.

За все время, пока гвардеец вел их к зданию, никто непроронил ни слова. Они прошли через четыре закрытые на ключ стальные двери, дваизолированных тамбура, спустились вниз по длинной лестнице и оказались ввестибюле с двумя цифровыми панелями на стене. Гвардеец набрал код, и, миновавсложную систему электронных детекторов, они наконец оказались в длинномкоридоре, заканчивающемся двустворчатыми дубовыми дверями. Швейцарецостановился, еще раз с головы до пят оглядел своих спутников и, что-топробормотав себе под нос, подошел к укрепленному на стене металлическомукоробу. Открыв тяжелую дверцу, он сунул руку в коробку и набрал очередной код.

Повернувшись к ним лицом, швейцарец впервые открыл рот:

— Архив находится за дверью. Я получил приказсопровождать вас до этой точки и вернуться для получения дальнейших указаний.

— Значит, вы уходите? — спросила Виттория.

— Швейцарские гвардейцы в тайный архив не допускаются.Вы находитесь здесь только потому, что коммандер получил на этот счет прямоеуказание от камерария.

— Но как мы отсюда выйдем?

— Система безопасности действует только на вход. Привыходе никаких сложностей не возникнет.

На этом беседа завершилась. Бравый гвардеец развернулся накаблуках и зашагал по коридору.

Виттория что-то сказала, но Лэнгдон ее не слышал. Все еговнимание было обращено на тяжелые двустворчатые двери, находящиеся перед ним, ина тайны, которые за ними скрываются.

Камерарий Карло Вентреска знал, что времени у него в обрез,но тем не менее шел очень медленно. Ему хотелось побыть одному, чтобы хотьнемного собраться с мыслями перед молитвой открытия, которую ему предстоялопроизнести. За последние дни произошло столько событий… Заботы этих пятнадцатидней тяжким бременем легли на его плечи и теперь отдавались болью во всем теле.

Он скрупулезно, до последней буквы, выполнял все возложенныена него священные обязанности.

Согласно традиции, именно камерарий должен официальноподтвердить смерть папы. Ближайший помощник покойного был обязан приложитьпальцы к сонной артерии своего шефа и, убедившись, что пульса нет, триждыпровозгласить имя усопшего. Закон запрещал проводить вскрытие. После этогокамерарий опечатывал спальню папы, уничтожал папское «кольцо рыбака»,[61] разбивал формы для изготовления свинцовых печатей и приступалк организации похорон. После завершения печального обряда камерарий начиналготовить конклав.