Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - Джоанна Хиксон

Мне неведомо, какие дьявольские козни замышляют герцог и королева, но гонцы все еще приезжают и уезжают из Нормандии, несмотря на английскую оккупацию. Ведут ли они переговоры с королем Генрихом? А вы, Карл? Почему никто не соберет армию и не вышвырнет врага из Франции? Неужели вы так испугались победителя Азенкура?

Я часто задумываюсь, каков он, этот Генрих. Луи называл его распутником, но даже если в этом есть хоть доля правды, Генрих, как и любой другой, отверг бы меня, если бы знал, как надо мной надругались. Я не могу думать о Генрихе как о враге, пока мой настоящий враг находится рядом со мной и сделал меня своей шлюхой. Я изо всех сил стараюсь вернуть свою веру в Бога, ведь Вельзевул украл мою истинную сущность.

Навечно ваша любящая сестра,

Екатерина

Писано в замке Бри-Комт-Робер,

в рассветный час среды восьмого дня

февраля 1419 года

В Бри-Комт-Робер Екатерина трижды отсылала Агнессу и нас с Алисией из своих покоев. Мы с дочерью мерзли на холодном чердаке, где хранились дорожные сундуки, молясь о чуде, которое спасло бы принцессу от жестокого насильника. Тогда же Екатерина написала еще одно из своих посланий, о чем свидетельствовали брызги чернил на столе в ее спальне и черные пятна на пальцах, которые пришлось долго оттирать. Она так и не призналась мне, о чем и кому писала. Мне хотелось предложить ей какой-нибудь способ доставить эти письма, но доверить передачу можно было только Люку, а я не желала подвергать сына опасности.

В замке бургундского дьявола мы испытывали множество неудобств, связанных со скудным обслуживанием. Нам отказывали даже в горячей воде для омовений, и Екатерине приходилось умываться ледяной водой из колодца. Как ни странно, принцесса стойко сносила трудности и не жаловалась.

– Это как покаяние, Метта, – призналась она. – Меня испытывают, как Христа в пустыне, и я молю лишь об одном – чтобы Господь в его милосердии освободил меня от страданий. Если бы я не верила в это, я сошла бы с ума, как отец.

Однако, сохраняя разум, Екатерина начала терять красоту. Она исхудала, у нее стали выпадать волосы, и с каждым взмахом гребня я проклинала герцога Бургундского.

Из разговоров на конюшне Люк узнал, что обмен посланиями с англичанами начал приносить плоды. Король Генрих пожелал вступить в переговоры с королевским советом и предложил прислать в Труа на празднование Пасхи своего доверенного генерала, графа Уорика. Королевский кортеж провел в Бри-Комт-Робер две недели, а потом двор снова двинулся в путь, и желание королевы наконец осуществилось: Изабо увидела пышные пастбища и ухоженные виноградники Шампани.

Холмистая долина, расположенная в верховьях Сены, сильно отличалась от низовья реки, где солдатские сапоги и лошадиные копыта вытаптывали из полей жизнь, а из людей – радость. Здесь же весеннее солнце освещало зеленые поля, тучные стада и дородных крестьян, занятых пахотой и посевом. В зажиточных деревнях радовали глаз добротные бревенчатые дома, звенели наковальни в кузнях и беззаботно смеялись дети, в долинах цвели ухоженные сады и зеленели прекрасные луга, каменные церкви венчали освинцованные крыши. Наверное, рай выглядит так же, как эти напоенные водами долины, где пашни обещают новый урожай, а в садах набухают зеленые почки, где приход весны знаменует начало сезона тепла и изобилия, а не сезона военных действий.

Труа, небольшой город на берегу Сены, неуловимо напомнил мне Париж, только без соперничающих гильдий и разбойничьих банд. Гуляя по узким улочкам, легко было представить, что это Париж тех времен, когда кровавое правление герцога-дьявола еще не наполнило город злобой и страхом. В отличие от Парижа, вольготно раскинувшегося по обоим берегам Сены, Труа скромно расположился на западном берегу, аккуратно вписавшись в излучину реки. Из многочисленных ворот крепостной стены города во всех направлениях расходились торговые пути. Быстрые воды реки весьма изобретательно отвели в город по искусно прорытым каналам, и тяжелые грузы доставляли на барках, входящих через шлюзы в крепостной стене. Лошадиные упряжки и ручные тележки угрожали здесь прохожим так же, как запряженные волами повозки на парижских улицах. По каналам же сплавляли отбросы и нечистоты, из-за чего в городе воняло, будто в отхожем месте. По счастью, апрельские ливни, которых не избежал в дороге королевский кортеж, уже смыли большую часть зимней грязи и освежили каналы.

В самом центре города, у одного из каналов, располагался дворец графа Шампанского, построенный в давние времена. Роскошная каменная лестница в конце длинного парадного зала вела в королевские покои. До сих пор принцессу селили в тесных и неудобных комнатах, поэтому я приятно удивилась просторным помещениям, отведенным Екатерине в огромном дворце. Как и прежде, ее фрейлинам определили жилье в отдельном здании, но, к нашему невероятному облегчению, выяснилось, что в Труа у герцога Бургундского имеется своя резиденция, где он и будет жить.

– Более того, из Дижона приехала его супруга, чтобы должным образом принять английское посольство, – объявила Екатерина с торжествующим видом. – Ах, Пресвятая Дева ответила на мои молитвы!

К Екатерине вернулся аппетит, а за ним – интерес к жизни. В пост к королевскому столу подавали скудные яства – овощные похлебки, каши, хлеб и рыбу, – которые предназначались для усмирения плоти, а не для восстановления сил. Желая хоть как-то поправить худобу моей госпожи, я ежедневно ходила на рынок за лакомствами. Повесив корзину на руку, я с удовольствием прогуливалась по улицам, наблюдая, как город просыпается от зимней спячки. С приближением великого праздника Пасхи торговцы амулетами ставили лотки на соборной площади, предлагая иконы, святые мощи, индульгенции и всевозможные чудотворные зелья. Разносчики бродили по улицам, нараспев расхваливая свои товары, и голоса эхом разносились среди красивых деревянных домов с двускатными крышами и кровлей из разноцветной черепицы. Ставни, ночью защищавшие лавки на первом этаже, днем служили уличными лотками для всевозможной снеди и хозяйственной утвари. В воровском Париже подобные заманчивые товары растащили бы в мгновение ока.

Хотя герцог Бургундский и отправил графу Уорику послание с обещанием беспрепятственного проезда до Труа, обеспечило оно только защиту в королевских и бургундских владениях. Близ Мелёна, где стоял гарнизон принца Карла, посольский кортеж из двухсот английских рыцарей и оруженосцев попал в засаду, устроенную отрядом дофинистов. Посольство легко отбилось, и во время пиршества, устроенного в Труа герцогом и герцогиней Бургундскими, граф Уорик веселил гостей красочным описанием происшествия. Екатерина, сидевшая по правую руку от графа, выслушала его рассказ и вернулась, исполненная негодования на сторонников принца Карла.

– Они смеялись над Карлом! – сердито восклицала принцесса, пока мы с Агнессой помогали ей снять придворное облачение. – Похоже, его самого в Мелёне не было. Он бы прислушался к советам Танги дю Шателя и никогда не согласился на такое опрометчивое нападение. Поражение было неизбежно! Глупо отправлять пятьдесят человек против двухсот. Граф Уорик злорадно описывал, как послал свой арьергард в тыл дофинистов, которые не успели даже мечи вытащить. Десять человек убиты, остальные бежали. Для Карла это тяжелая потеря.