Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы - Джоанна Хиксон

Королева очень изменилась. Исчезла величественная дама, непоколебимо уверенная в своей красоте и всемогуществе, что чинно явилась в сад дворца Сен-Поль и невозмутимо увела с собой Мишель, Луи и Жана. С годами Изабо стала капризной и раздражительной; она осознавала, что власть от нее ускользает, и отчаянно пыталась сохранить свое привилегированное положение. Герцог Бургундский был для нее последней надеждой вернуть блеск былого великолепия и удержать в руках бразды правления государством. Оставаться на троне она могла только при поддержке герцога, который за это требовал от нее безропотного исполнения любых своих прихотей.

И все же королева заявила, что предложенное размещение вполне приемлемо, и благосклонно отнеслась к потеплению в отношениях с дочерью. Возможно, Изабо надеялась найти в принцессе союзника против грозного противника. К тому времени, как герцог Бургундский прибыл в Понтуаз, все уже привыкли к новому расположению покоев королевской семьи, и ему пришлось с этим смириться.

Десять дней прошли в лихорадочной подготовке Екатерины к встрече с королем Генрихом. Королева с брезгливым высокомерием отклонила услуги провинциальных портняжек, считая мастеров Понтуаза недостойными изготовить одежду принцессе для столь важного события. Главной королевской швее и моей Алисии поручили перешить платье из драгоценной золотой парчи, в котором Екатерина присутствовала на печально известном турнире четыре года назад. Я думала, что тонкие черты лица принцессы потеряются на фоне яркой золотой ткани, однако прошедшие годы придали красоте Екатерины зрелость и силу, которые ничто не могло затмить. Королева выдала дочери сверкающее бриллиантовое ожерелье и церемониальную горностаевую мантию, украшенную королевскими геральдическими символами, и наряд Екатерины стал по-королевски великолепен.

Екатерину очень волновала предстоящая встреча с человеком, который так долго занимал ее воображение.

– Больше всего меня пугает мантия, – призналась она. – Мне придется ее надеть, но я боюсь в ней запутаться. А это может поставить под угрозу мирный договор. Король Генрих верит приметам и предзнаменованиям.

– Вряд ли всемогущий завоеватель испугается, увидев, что его нареченная споткнулась, – с улыбкой произнесла я.

– Ты ошибаешься, – возразила Екатерина. – Истории известны примеры того, как величайшие полководцы отказывались начать битву, потому что заметили вереницу жаб под копытами скакуна или потому что в небе пролетел одинокий лебедь. Если дочь Франции споткнется о символ своей власти, это может привести к разрыву мирного соглашения.

– Нет, ваше высочество, вы не споткнетесь, – бодро заверила я. – Ваша грация и ловкость известны всей Франции.

– Возможно. – Она пожала плечами и улыбнулась. – Однако существует множество других примет, способных отравить встречу.

– Ваше высочество, вас не в чем укорить! – сказала я. – Это герцог Бургундский чернит все вокруг своим ядовитым дыханием. Попомните мои слова – если что-то пойдет не так, это будет его рук дело.

Увы, мир не мог быть подписан в стенах замка, дворца, церкви или собора. Враждующие стороны считали, что там слишком легко устроить предательскую ловушку. Мелён удобно располагался на полпути между Понтуазом и Мантом, где стоял гарнизон короля Генриха, однако о встрече двух монархов за городскими стенами речи быть не могло. Переговоры решили провести на острове посреди Сены, недостижимом для стрел лучников.

Название острова, Ле-Пре-дю-Шат, означает «поляна кота». В давние времена поместный сеньор, которому принадлежали эти владения, держал там леопарда, привезенного из Крестового похода на Святую землю. Оказалось, что леопард, в отличие от других крупных кошек, воды не боится. Зверь быстро выбрался на свободу и держал в страхе окрестные села, охотясь на стада коров и овец, пока его не выследили и не убили. Однако память о леопарде сохранилась в названии. В этих местах Сена течет быстро, и добраться до острова можно только на лодке. Готовясь к переговорам, лес на острове вырубили и построили оборонительный частокол, так что обе стороны признали это место удобным и вполне безопасным. На противоположных оконечностях острова установили причалы: французы подплывали с северного берега, англичане – с юга. Внутри частокола возвели большой шатер для проведения церемонии и два шатра поменьше, для каждой из сторон. Для участников переговоров составили подробнейший свод правил поведения. Екатерина принесла документы в свою опочивальню и стала их изучать.

– Здесь отчетливо видна рука герцога Бургундского, – заключила она, внимательно прочитав правила. – Еду и питье будут пробовать специально назначенные люди от обеих сторон. Никому, даже королям, не позволяется ношение оружия в главном шатре. Матерь Божия, неужели он решил, что король Генрих бросится на него со шпагой?

– Он всех судит по себе, – язвительно заметила я. – А носит ли шпагу ваш августейший отец?

– Да, на официальных церемониях, но кончик и лезвие специально затупляются, – ответила Екатерина. – Это делают с тех пор, как много лет назад он напал на члена королевского совета.

Я вспомнила, что именно после этого под Рождество королевских детей бросили на произвол судьбы.

– Как чувствует себя его величество? – тихо спросила я. – Будет ли он присутствовать на переговорах?

– Он чувствует себя по-прежнему хорошо, благодарение Всевышнему, – ответила Екатерина, осеняя себя крестным знамением.

– Погода стоит очень знойная, а в жару здоровье его величества всегда ухудшается.

– Я молю Господа, чтобы ему не стало хуже. Хотя он и не принимает участия в самих переговорах, в его присутствии герцог Бургундский ведет себя сдержаннее. – Глаза принцессы наполнились слезами. – Сегодня за ужином герцог склонился ко мне и невозмутимо заявил: «Вы пока недосягаемы для Монмута, но не для меня, как бы вы ни старались прятаться за материнскими юбками».

– Ваше высочество, крепитесь, – вздохнула я. – Это всего лишь слова. Герцог раздражен тем, что вы сменили покои и ему до вас не добраться. Он привык, что все ему подчиняются. Таких людей приводит в бешенство, если кому-то удается их перехитрить.

– Да, он умеет подчинять! – всхлипнула Екатерина. – Однако ты права, я должна быть сильной. – Она утерла слезы и гордо выпрямилась. – Я хочу, чтобы ты была рядом со мной на переговорах. Мне необходимо твое присутствие, хотя это разозлит герцога еще больше. Я имею право взять на остров двух сопровождающих и решила, что это будете вы с Агнессой.

– Ваше высочество, для меня это великая честь, – пролепетала я, сдерживая слезы. – Но кто же мне позволит…

– А мы не станем никого спрашивать, – решительно заявила Екатерина, вздернув подбородок. – Найдем тебе приличную одежду. В придворном платье, драгоценностях и новомодном головном уборе с валиками на ушах ты будешь выглядеть не хуже любой «фландрской кобылы».

Я не пришла в восторг от такого сравнения, но план принцессы сработал, и через два дня я оказалась среди группы дворян, отплывающей от Тьерса на королевской барке по направлению к Мелёну. Агнесса уговорила одну из фламандских дам Екатерины одолжить нам свой лучший наряд – громоздкое платье из плотной бордовой шерсти и не менее громоздкий черный головной убор. Я задыхалась под лучами палящего солнца, зато одежда сделала меня неузнаваемой. Увы, от жары король Карл снова вообразил себя сделанным из стекла, и его поспешно заперли в обитой войлоком комнате. К огорчению Екатерины, церемонию ее представления английскому королю возглавил ненавистный герцог Бургундский.