Крещение огнем - Анджей Сапковский

Лютик застонал, пытаясь повернуться и устроиться хотьнемного поудобнее. Однако это была задача, невыполнимая для человека, лежащегов куче осыпающихся стружек и Опилок и связанного веревками наподобиеподготовленного к копчению свиного рулета.

– Не повесили нас сразу, – ойкнул он. – Вся надежда...В этом вся наша надежда...

– Успокойся. – Ведьмак лежал не двигаясь, глядя налуну, просвечивающую сквозь щели в крыше дровяного сарая. – Знаешь, почемуВиссегерд не повесил нас сразу? Потому что решил казнить публично, на рассвете,когда весь корпус соберется уходить. В пропагандистско-воспитательных целях.

Лютик умолк. Геральт слышал, как он сопит и постанывает.

– У тебя-то есть шансы вывернуться, – сказал он, чтобыуспокоить поэта. – Мне Виссегерд собирается отомстить за личную обиду, а противтебя он ничего не имеет. Твой знакомый граф вытащит тебя из беды, вот увидишь.

– Хрен вам, – ответил бард, к удивлению ведьмакаспокойно и совершенно рассудительно, – хрен вам, хрен и дерьмо. Не считай меняребенком. Во-первых, в пропагандистско-воспитательных целях два висельникалучше, чем один. Во-вторых, он не захочет оставлять в живых свидетелей. Нет,брат, будем болтаться рядышком.

– Перестань, Лютик. Лежи тихо и обдумывай возможности.

– Какие еще возможности, черт побери?

– Любые.

Болтовня поэта мешала ведьмаку собраться с мыслями, а мыслилон интересно. Все время ждал, что в сарай вот-вот ввалятся люди из темерскойвойсковой разведки, которые, несомненно, были в корпусе Виссегерда.

Разведку наверняка заинтересовали бы подробности событий в Гарштангена острове Танедд. Геральт почти не знал подробностей, однако понимал, чтопрежде чем агенты в это поверят, он уже будет очень, очень больным. Вся егонадежда основывалась на том, что ослепленный жаждой мести Виссегерд неразболтал о его поимке. Разведка могла бы попытаться вырвать пленников изкогтей взбешенного маршала, чтобы забрать их в главную квартиру. Вернее,потащить в главную квартиру то, что останется от них после первых допросов.

Меж тем поэт придумал "возможность".

– Геральт! Давай прикинемся, будто знаем что-то оченьважное. Что мы действительно шпионы или нечто подобное. Тогда...

– Умоляю тебя, Лютик!

– Можно попытаться подкупить стражу. У меня естьнемного денег. Дублоны, зашитые в подкладку сапога. На черный день... Давайкрикнем стражников...

– И они отберут у тебя все да еще и поколотят. Поэтзаворчал, но тут же умолк. С майдана долетали крики, конский топот и – что хужевсего – запах солдатской гороховой похлебки, за миску которой Геральт отдал бывсю стерлядку и все трюфели мира. Стоящие перед сараем стражи ленивопереговаривались, похохатывали, время от времени кашляли и отплевывались.Стражи были профессиональными солдатами, это чувствовалось по фразам,составленным почти исключительно из местоимений и изысканно-грязных ругательств.

– Геральт!

– – Ну?

– Интересно, что сталось с Мильвой... С Золтаном,Персивалем, Регисом... Ты их не видел?

– Нет. Вполне возможно, что во время стычки их зарубилиили потоптали конями. Там, в лагере, труп на трупе валялся.

– Не верю, – твердо и с надеждой в голосе заявил Лютик.– Не верю, чтобы такие ловкачи, как Золтан и Персиваль... Или Мильва...

– Не обольщайся. Даже если они выжили, нам не помогут.

– Почему?

– По трем причинам. Во-первых, у них свои заботы.Во-вторых, мы лежим связанные в сарае в центре лагеря, насчитывающего несколькотысяч солдат.

– А третья причина? Ты сказал – три?

– А в-третьих, – утомленно проговорил Геральт, – лимитчудес на этот месяц исчерпала встреча керновской бабы с ее потерявшимся мужем.

***

– Там. – Цирюльник указал на светящиеся точечкибивуачных огней. – Там форт Армерия, теперешний передовой лагерь темерскихвойск, сконцентрированных под Майеной.

– Там держат ведьмака и Лютика? – поднялась Мильва настременах. – Да, тогда дело хреново... Там уйма вооруженного люда, да и охранавокруг. Нелегко будет прокрасться.

– И не надо, – ответил Регис, слезая с Пегаса. Меринпротяжно фыркнул, отвернул морду. Ему явно не нравился щекочущий в носутравяной аромат цирюльника.

– И не надо подкрадываться, – повторил он. – Я сделаювсе сам. Вы подождите с лошадьми там, у реки, видите – пониже самой яркойзвезды Семи Коз. Там Хотля впадает в Ину. Когда я вытащу ведьмака из беды,направлю его туда. Там и встретитесь.

– До чего самоуверенный, – буркнул Кагыр Мильве, когда,слезши, они оказались рядом. – Один, без всякой помощи собрался вытащить их избеды, слышала? Кто он такой?

– Взаправду, не знаю, – тоже тихо ответила Мильва. – Ачто до вытаскивания, так я ему верю. Вчера он на моих глазах голой рукойвытащил из угольев раскаленную подкову...

– Чародей?

– Нет, – возразил из-за Пегаса Регис, демонстрируятонкий слух. – Разве так уж важно, кто? Я ведь не спрашиваю тебя, кто ты такой?

– Я – Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах.

– Благодарю и восхищаюсь. – В голосе цирюльникапрозвучала легкая ирония. – Почти не чувствуется нильфгаардский акцент внильфгаардском имени.

– Я не...

– Довольно! – перебила Мильва. – Не время препираться иканителиться. Регис, ведьмак ждет помощи.

– Не раньше полуночи, – холодно бросил цирюльник, глядяна луну. – Значит, у нас есть время поговорить. Кто этот человек, Мильва?

– Этот человек, – взяла Кагыра под защиту явнораздраженная Мильва, – выручил меня. Этот человек скажет ведьмаку, как толькоони встретятся, что тот идет не туда, куда надо. Цири нет в Нильфгаарде.

– Действительно, любопытно. – Голос цирюльникапомягчал. – А каков источник, уважаемый Кагыр, сын Кеаллаха?

– Это долгая история.

***

Лютик уже долго молчал, когда один из стражей вдруг осексяна полуслове, второй кашлянул, а может, охнул. Геральт знал, что их было трое,поэтому напряг слух, но третий солдат не издал ни звука.

Геральт затаил дыхание. То, что он услышал, был не скрипоткрываемых спасительных дверей сарая. Отнюдь. Это был ровный, тихий,многоголосый храп. Стражи элементарно уснули на посту.