Записки неримского папы - Олег Батлук

Их имена – в кавычках, потому что именно так мы о них и говорим Артему. Но малыш еще не в состоянии все это запомнить. Из своих многочисленных деревенских родственников он четко произносит только «дядя Коля» (это единственный брат этих четырех сестер), которого, очевидно, сынок так хорошо запомнил на контрасте с женским коллективом. А всех бабушек он называет одинаково – «бабами».

Получается, что Артем растет настоящим бабником. Сыночку всего два с половиной, а у него уже полно баб.

Моя теща, «баба Нина», – женщина строгая. Она руководящий работник и не любит сантиментов. Когда порой в деревне я становлюсь невольным свидетелем ее разговоров с подчиненными по телефону, мне инстинктивно хочется встать в угол.

Однажды я случайно услышал, как теща называет Артема. «Бильдибульди». Ни я, ни Google, ни, предполагаю, она сама, не знает, что это значит. Но, очевидно, нежности в этом слове столько, хоть вычерпывай.

Артем – это такой маленький ядерный реактор. Способен растопить вечную мерзлоту.

Все детки – Камбербэтчи.

В том смысле, что они – Шерлоки, которого играет этот британский актер.

Ну, и смешные они, конечно, так же, как и его фамилия.

Дети видят взрослых насквозь, как Холмс своих посетителей.

Они не умеют читать книги, а людей они читают прекрасно.

Ты только-только показал им свою обложку, важный и неприступный, а они уже листают твое оглавление сзади.

Я стараюсь не ходить с Артемом в лобовые атаки. Раскусит в момент.

А вот моя теща, якобы суровая женщина, а на самом деле по совместительству очень добрая и простодушная бабушка, никак не оставит попыток выиграть у малыша в его крапленые карты.

«Артем, – говорит она ему грозно, – нельзя залезать на эту кучу песка».

Артем с этой бабушкой разобрался уже очень давно.

Сынок прекрасно понимает, что она – как конфета с ликером: снаружи вроде бы твердая, а чуть надкусишь – потечет сладким сиропом.

Я подхожу к ним, искренне сострадая.

«Что тут у вас», – спрашиваю я формально, так как сам уже все вижу.

«Вот, воспитываю, – гордо заявляет бедная женщина, – говорю, чтобы на кучу не лазил».

«И получается?» – спрашиваю.

«Ну да, – отвечает бабушка и обращается к Артему, – Артем, ты же не будешь залезать на песок?»

«Ни!» – отвечает воспитанный и послушный Артем С САМОЙ ВЕРШИНЫ ПЕСЧАНОЙ КУЧИ.

Я приехал в деревню на выходные. Только с поезда, мы с домочадцами собрались на кухне, обсуждаем последние новости. После моего стандартного вопроса «Как тут Артем?» наша семейная встреча стала напоминать телепередачу «Дежурная часть».

«Он кинул в меня ложкой и попал в глаз, – заявила жена, – мне пришлось замороженные котлеты из морозилки прикладывать».

«Он уронил мне на ногу свой самый большой КамАЗ», – сгустила теща.

«Вы про Артема? – спросил только что вошедший дядя жены. – Он вчера пытался выгнать меня из дома веником».

Я не выдержал.

«Послушайте, родственнички, – воскликнул я, – такое ощущение, что вы говорите о рецидивисте, а не о двухлетнем ребенке. Ну, давайте ментов вызовем, снимем с вас со всех побои, закроем парня в колонии для новорожденных…»

Жена с тещей ничего не ответили. Это нормально, женщинам вообще не доступен сакральный уровень моего юмора.

Только дядя жены отреагировал, молодец, наш человек:

Артем все это время тихонько сидел рядом с нами с книжкой из моей библиотеки в руках, делая вид, что читает «Колымские рассказы» Шаламова.

На моих словах о вызове ментов он нагло посмотрел мне прямо в глаза.

У меня по спине пробежал недобрый холодок.

Взглядом Артем сказал: «Не бери на понт, мусор».

После этого разговора мы с Артемом отправились гулять на его любимую местную детскую площадку. Пока мы шли до места, я кусал губы и в расстроенных чувствах размышлял над тем, как мне теперь распрямить эти кованые узоры деревенского воспитания.

Когда мы прибыли и Артем метнулся к своим обожаемым качелям, я все моментально понял.

Качели были самодельные. Их сварганили местные суровые мужики. На чугунных цепях, прикрученное гигантскими болтами висело сиденье от трактора.

А затем Артем с улюлюканьем бросился к песочнице. Минут двадцать он самозабвенно, не замечая никого вокруг, играл в куклы. Это были общественные куклы, оставленные там для окрестной детворы.

Ну и как, скажите на милость, после всего этого Артем мог избежать превращения в позднего Майка Тайсона? Хорошо еще, что уши у родственников пока целы. Железобетонные качели и эти куклы ожесточат даже Кота Леопольда.

Хорошо, про качели понятно, а при чем тут куклы, спросит внимательный читатель.

А я что, разве не сказал?

В песочнице действительно было много кукол, только сломанных. Тотально сломанных, добавил бы я, не подлежащих восстановлению: кругом по отдельности валялись головы, руки и ноги. Я не нашел ни одной целой куклы.

Посреди этого фильма ужасов сидел мой Артем.

Он сиял от счастья и, напевая какую-то веселую песенку, пытался приделать кукольную ногу непосредственно к кукольной голове.

Я сидел в своей деревне на лавочке, грел на солнышке старые кости.

Артем подошел ко мне со старшим товарищем. Старшему товарищу было лет пять от силы.

«А где вы работаете?» – с полоборота спросил меня пятилетка.

Парнишка, видимо, из семьи потомственных кадровиков, не иначе, подумал я. С таким держи ухо востро. А то не успеешь опомниться, как очнешься механизатором в местном колхозе.

Эх, не рассказывать же ему правду, право слово. Зачем загрязнять ребенку экологию.

«Я, – отвечаю, – работаю в милиции».

Вижу, у детворы в соседней песочнице ушки зашевелились, мордочки приподнялись от куличиков.

Ну, раз уж мой шизогенератор включился, пускай немного поработает, решил я.

«Я, – продолжаю, – работаю в милиции в отделе по борьбе с кошачьим бандитизмом».

Детвора из песочницы медленно потянулась ко мне. Артем, известный король танцпола, довольно жевал пальцы.

«Это как?» – спросил пятилетка.