Вересковое сердце - Рииттая

И, вот уж удивительное зрелище, Майрис почтительно кивнула и удалилась за ворота, оставив их наедине. Орис опустила глаза, стараясь не смотреть на женщину, воспитавшую её. Бабушка так сильно сжала посох, что костяшки побелели. Орис уже прикоснулась к волшебству равнин. Поймёт ли это Айка?

– Я совсем не удивлена, знаете ли. Ты ходячее несчастье, причём не для себя, а для тех, кто рядом с тобой крутится! – слова Айки хлестали по лицу. Орис почувствовала странную слабость, ноги так и подкашивались, и она вцепилась в плечо брата. – Марбл! Ты же вроде толковый парень! Как ты допустил это?

– Бабушка…

Айка казалась жутким духом грозы. Орис могла поспорить, что вокруг неё так и искрит магия. И явно не белая. Ей казалось, что ветер передразнивает злые слова Айки: «Ты несчастье для тех, кто рядом с тобой… Несчастье… Ты несчастье…»

– Я знала, что не всё чисто с этими следами! Не понимаю только, что ты делала в шахте? А впрочем, всё равно. Ты ведьма, – Айка плюнула им под ноги. – Себя сгубила глупостью, сгубишь и брата. Не смей больше приходить в деревню со своим чёрным колдовством!

Следы? Шахта? Виски пульсировали. Она видела, что никакие оправдания сейчас не помогут. Бабушка ненавидит её и слушать не станет. Орис почувствовала, что лицо её стало маской, изображающей холодную безрадостную улыбку.

– Кто тот смельчак, что посмеет меня прогнать? – бросила она бесстрастно и поволокла брата за ворота. Уже там она разрыдалась.

Дорога, поросшая вереском

Если до того Орис тешила себя надеждами, что Айка не будет сердиться сильно, то сейчас её захватило отчаяние. Она послушно шла за Майрис, и по лицу её бесконечно текли слёзы. Марбл пытался её успокоить, но Орис лишь качала головой. Она бесконечно тёрла щёки, чтобы слёзы не замерзали на коже.

Бабушка не бросает слов на ветер, она предупреждала, что не простит ей чёрной магии. И, оставаясь верной себе, она поставила принципы ведунов выше привязанностей. Наивно было полагать, что Айка сделает для неё исключение, и Орис всегда понимала это. Почему же сейчас было так больно?

Поглощённая своим горем, Орис не замечала, как сменяются пейзажи вокруг. На первый взгляд это были всё те же горы, скалы, леса, замёрзшие озёра, реки, водопады – но всё же другие. Лес становился не таким густым, слой снега тончал, и из-под него виднелись очертания сухих кустиков вереска. Ещё несколько рядов деревьев – и они вышли на заснеженные вересковые пустоши.

– Вереск ужасно одинок, – нарушила тишину Майрис. Голос её звучал расслабленно, как мурлыканье кошки. – Вы замечали? Где много вереска, там обычно больше ничего нет. Даже в лесах он заменяет собой подлесок.

Они переглянулись, не зная, что отвечать. Майрис продолжала говорить, словно рассказывая им сказку на ночь:

– Потому древнее проклятье дриад заканчивается словами «…и в вереск твоё сердце оберну», намекая на то, что заколдованный обречён на страдания и вечное одиночество. Проклятье верескового сердца. Но, вопреки тексту, ему вовсе необязательно быть вересковым.

Заклинание! Орис с затаённой надеждой уставилась на наставницу. Мрачные мысли мигом её оставили. Неужели она узнает всю формулу?

– Но мне кажется, так звучит поэтичнее, – весело довершила Майрис, хитренько взглянула на Орис и… Замолкла.

Вот ведьма. Специально завела этот разговор, чтобы вывести ученицу из оцепенения. Орис вздохнула. Терпение, надо набраться терпения.

Майрис вела их хорошо знакомым для неё маршрутом, и, когда солнце достигло макушки неба, они вышли на дорогу.

– Нижняя дорога! – воскликнул Марбл. Наставница сухо кивнула.

Дальше они двинулись по колее, проложенной телегами торговцев. В деревне все всегда удивлялись их дикости: торговцы запрягали животных в телеги, чтобы перевозить свои товары. Что это за обращение с живым существом? Варварство!

Когда на горы опустились сумерки, они увидели вдалеке огоньки. Они подошли к небольшому лагерю. Торговцы напряглись и потянулись к оружию, но увидев, что их всего трое, расслабились. Самих караванщиков было около двух десятков. Это были смуглые темноволосые люди, причёски и одежда у них были совсем другие, чем было принято в горах. Разумеется, все они носили обувь – была такая странная привычка у людей равнин. А ещё Орис хотелось поближе показать лица мужчин Марблу и сказать: «Смотри, вот это – борода, а не то, что у тебя растёт!»

Один из них вышел вперёд, подсветил их фонарём, нахмурился.

– Из деревни? – спросил он на ломанном языке горцев. – Нам нечем с вами торговать!

– Не беспокойтесь об этом, – ответила ему Майрис на безукоризненном прантее. – Мы можем выглядеть как горцы, но, поверьте, всё гораздо сложнее. А сейчас мы были бы не против остановиться у вашего костра.

Она вдруг подняла руку и как бы невзначай коснулась ворота плаща, отодвигая его. Торговец прищурился, поднёс фонарь ближе к Майрис, но тут из темноты, стрекоча, выскочила Кагуя, недовольная, что её хозяйке пытаются потыкать в лицо светом. Торговец вскрикнул, уронил фонарь, а затем сам рухнул за ним следом, припав на колени и вереща:

– Госпожа волшебница! Какими путями вас занесло в эти дикие горы? Скорее, выбирайте место поближе к огню, ночами прохладно!

Слова «госпожа волшебница» оживили всех в лагере. Через несколько минут Марбл, Орис и Майрис уже сидели на поваленном бревне возле костра, в тарелках им подавали наскоро приготовленное на костре мясо, хлеб и овощи, а в железные кружки наливали пиво. Орис не любила пиво, но торговцы так суетились, что ей показалось невежливым отказаться. Караванщики сбились в кучу, пытаясь держаться подальше от них и от Кагуи в первую очередь. Орис была чуть разочарована. Ей казалось, что паучиха должна была произвести большее впечатление, но из перешёптываний торговцев она поняла, что волшебники часто таскают с собой странных и жутких компаньонов.

Кто бы говорил! Эти варвары с равнин кого только не заставляли тащить свои гружёные повозки. У Орис сердце кровью обливалось, когда она смотрела на уставших животных. Прекрасные создания с блестящей шкурой и длинной гривой – это лошади. Орис знала их хорошо, в книге сказок это были любимые животные принцев. Конечно, в жизни они выглядели несколько по-другому, но всё же были узнаваемы.

Самые тяжёлые повозки тащили волы – быки с большими широко поставленными рогами. Выглядели они не так впечатляюще, как горные яки, зато были очень дружелюбными. Яки, хоть и жили рядом с горцами веками, всё никак не желали смиряться, что у них пытаются забрать шерсть и молоко, потому при виде людей становились очень нервными. Волы же спокойно жевали сено. Орис даже погладила одного по смешной чёлке.

Маленьких симпатичных осликов не запрягали, зато на спинах они волокли увесистые тюки. Сейчас, на стоянке, поклажу с них сняли. Ослов привязали к колышкам, но они не пытались сбежать, мирно обгладывая ветки и кору с растущих рядом кустов.