Золотая чаша - Генри Джеймс

Но она опять покачала головой.

– Едва ли вы это знаете. Едва ли вы можете знать.

– А почему нет, позвольте спросить, если я так хорошо знаю вас? Если я стар, в этом есть хоть то достоинство, что я имел возможность давно и долго наблюдать за вами.

– И вы думаете, что «знаете» меня? – спросила Шарлотта Стэнт.

Мистер Вервер запнулся: интонация Шарлотты и взгляд, сопровождавший вопрос, вполне могли озадачить. Но поставленная перед самим собой твердая цель, уже совершенный необратимый поступок, розоватые отсветы пылающих кораблей, недвусмысленное потрескивание пламени за спиною – все это подталкивало его куда сильнее, чем любые ее предостережения. К тому же в розовых отсветах сама Шарлотта рисовалась так привлекательно… Мистера Вервера, конечно, ни в коем случае нельзя назвать необузданным, но и напугать его было не так-то легко.

– А если даже я и соглашусь с вами, разве это не столь же сильный довод, чтобы мне узнать вас лучше?

Она по-прежнему смотрела ему прямо в лицо, как будто ее вынуждала к этому честность, но в то же время и какая-то странная жалость.

– Откуда вам знать, что вы этого действительно хотите, даже если бы и удалось? – В первый момент ответ показался довольно невразумительным, и она сразу это почувствовала. – Я имею в виду, что некоторые вещи узнаешь слишком поздно.

– Я думаю, – быстро ответил он, – что вы мне еще больше нравитесь оттого, что говорите все это. Должно же для вас что-то значить, что вы мне нравитесь, – прибавил он.

– Это значит для меня всё. Но вы твердо уверены, что не видите никакого другого способа?

Тут он и вправду широко раскрыл глаза.

– Какого еще способа?..

– О, я не знаю другого человека на свете, кто умел бы проявлять доброту столькими разными способами, как вы.

– Ну, так считайте, – отозвался он, – что ради вас я просто соединил их все вместе.

И снова она посмотрела на него долгим взглядом, как бы для того, чтобы никто не мог сказать, что она не дала ему времени или скрыла от него, так сказать, хотя бы дюйм своей особы. Ее долг – открыть ему хотя бы это. Она как будто старалась проявить какую-то странную добросовестность, и мистер Вервер сам толком не знал, какие чувства это у него вызывает. В целом, все-таки, восхищение.

– Вы очень честны.

– К тому стремлюсь. Не понимаю, – прибавила она, – чем вам не нравится ваша жизнь, такая, какая есть. Я не могу не спрашивать себя, не могу не спросить вас, – продолжала Шарлотта, – действительно ли вы настолько вольны в своих поступках, как думаете по обычному своему великодушию? Разве не нужно подумать немного и о других? По крайней мере, разве я не должна подумать о Мегги ради нашей с ней дружбы – да просто ради приличия? – После чего она пояснила, с подчеркнутой мягкостью, как бы для того, чтобы не показалось, будто она поучает мистера Вервера, в чем состоит его долг: – Мегги для вас – всё, так было всегда. Вы совершенно уверены, что в вашей жизни есть место…

– Для еще одной дочери? Это вы хотели сказать?

Она не стала слишком распространяться об этом, но он быстро уловил смысл ее слов.

Впрочем, она не смутилась.

– Для еще одной молодой женщины, почти ее ровесницы, с кем у нее всю жизнь были совсем другие отношения, которые после вашей женитьбы неизбежно изменятся.

– А разве обязательно на всю жизнь оставаться только отцом, и ничего более? – спросил он чуть ли не с яростью. Но тут же продолжал, не дав ей времени ответить: – Вы говорите о переменах, но они уже произошли, и Мегги понимает это лучше всех. Она понимает, как много изменилось из-за ее замужества – изменилось для меня. Она постоянно думает об этом, не знает ни минуты покоя. Вот я как раз и пытаюсь дать ей покой, – объяснил мистер Вервер. – Одному мне не под силу, но с вашей помощью я могу это сделать. Вы можете сделать так, чтобы она была совершенно спокойна на мой счет.

– На ваш счет? – эхом отозвалась Шарлотта. – А как насчет самой Мегги?

– О, если она будет спокойна за меня, остальное наладится само собой. Всё в ваших руках, – объявил мистер Вервер. – Вы сделаете так, чтобы Мегги раз и навсегда выбросила из головы всякие мысли о том, будто она меня покинула.

Теперь в лице Шарлотты зажегся несомненный интерес, но вот еще одно свидетельство ее честности, о которой говорил мистер Вервер, – она сочла необходимым проследить ход его рассуждений во всех подробностях.

– Так, может быть, вы и вправду чувствовали себя покинутым, что дошли уже до «таких», как я?

– Что ж, я готов это допустить, если одновременно сумею убедить вас, что теперь вполне утешен.

– Но на самом деле, – настаивала Шарлотта, – чувствовали вы себя таким?

– Утешенным? – переспросил мистер Вервер.

– Покинутым!

– Нет, не чувствовал. Но если ей приходят в голову такие мысли… – Иными словами, достаточно уже одного того, что подобные мысли приходят ей в голову. Впрочем, уже через минуту такая формулировка собственных побудительных мотивов, видимо, показалась мистеру Верверу несколько слабоватой, и он добавил еще один штрих: – Я хотел сказать – раз уж мне пришла в голову такая мысль. Видите ли, эта мысль мне очень нравится.

– О да, мысль чудесная, замечательная. Но, быть может, – заметила Шарлотта, – этого маловато для женитьбы?

– Отчего же, дорогое мое дитя? Ведь мужчина, как правило, женится ради идеи, разве нет?

Шарлотта задумчиво взглянула на него, словно хотела сказать, что это, пожалуй, еще большой вопрос или, по крайней мере, продолжение вопроса, непосредственно их занимающего.

– А разве все не зависит в значительной степени от того, что это за идея? – Она как будто хотела сказать, что по поводу женитьбы идеи могут быть самыми разными; но тут же оставила эту тему, задав еще один вопрос: – Не получается ли у вас так, что вы уговариваете меня дать согласие ради Мегги? Как-то мне не кажется, – заметила Шарлотта, – что все это так уж ее утешит, да и настолько ли она нуждается в утешении?

– А что она с такой готовностью оставила нас вдвоем, это ни о чем вам не говорит?

Ах, напротив, говорит о многом!

– Она была готова оставить нас вдвоем, потому что у нее не оставалось другого выхода. Князю захотелось уехать, и она уехала с ним – она не могла поступить иначе.

– Совершенно верно! Так вот, если вы сочтете возможным принять мое предложение, то в