Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

— Да что же такого ужасного? — спросил он, хотя заранее зналответ. Все разрозненные эпизоды вдруг слились в одну картину, обрывки домыслови догадок вдруг связались воедино. Рейчел — за всю их совместную жизнь — ниразу не ходила с ним на похороны. Даже когда погиб его однокашник Эл Лок (егомотоцикл столкнулся с автобусом). Он часто бывал у них в доме и нравилсяРейчел. Однако хоронить его она не пошла.

ЗАБОЛЕЛА В ТОТ ДЕНЬ, вспомнил неожиданно Луис. ПОХОЖЕ НАГРИПП. ДАЖЕ СЛЕГЛА. НО НАЗАВТРА УЖЕ ВЫЗДОРОВЕЛА.

На следующий после похорон день она выздоровела, поправил онсебя. Даже тогда ему подумалось, что болезнь ее вызвана психическим состоянием.

— Да все, все было ужасно! Ты даже представить не можешь!Луис, она на наших глазах чахла, и никто не в силах помочь. Постоянные боли.Тело будто усыхало… плечи заострились… лицо превратилось в маску. Руки — точноптичьи лапки. Мне случалось ее кормить. Я едва терпела, но ни разу и словахудого никому не сказала. Потом боль уже сделалась невыносимой, ей стали колотьнаркотики и все увеличивали, увеличивали дозу. Останься она в живых, до концадней сидела бы на игле. Но все знали, что она умрет. Может, поэтому не говорилио ней, замалчивали… по-моему, мы все ждали: поскорее бы… Да, да, Луис,хотелось, чтоб она поскорее умерла. Мы хотели не столько избавить ее от боли,сколько себя. Ведь она под конец стала страшилищем, сущим страшилищем… Господи,прости за эти жуткие слова! — И она закрыла лицо руками.

— Рейчел, в этих словах нет ничего жуткого. — Луис легонькотронул жену за плечо.

— Жуткие! — сквозь слезы воскликнула она. — Я знаю, чтожуткие!

— Все, что ты говоришь, понятно и естественно. Когда человекдолго болеет, он невольно превращается в тирана, чудовище. Когда нам показываютсмиренных страдальцев, которых точит долгая болезнь — не верь, это всеромантический вздор! Стоит больному, прикованному к постели, обнаружить первыепролежни, он тут же ополчается на весь белый свет, все вокруг пропитываетсястраданием. С больного спрос не велик, но ведь и окружающим от этого не легче.

Рейчел изумленно воззрилась на него… почти с надеждой. Нопотом во взгляде опять проступило недоверие.

— Ты это нарочно, ради меня, придумал.

Луис сдержанно усмехнулся.

— Тебе мои медицинские книги показать? А может, статистикусамоубийств? Хочешь? В семьях, где неизлечимо больной находился дома,количество самоубийств вырастает стократ за первые полгода после его смерти.

— САМОУБИЙСТВ?

— Родные и близкие глотают всякие таблетки, наркотикамизлоупотребляют, стреляются. Их гнетет и злоба, и усталость… и отвращение… ипечаль. — Он повел плечами, беспокойно сжал кулаки, свел их вместе. —Понимаешь, родные покойного чувствуют себя убийцами. И не выносят этого.

В заплаканных опухших глазах Рейчел мелькнуло облегчение,словно прорвался наконец долго мучивший нарыв.

— …Она была такой привередливой… злобной. Иногда нарочномочилась в постель… ведь мать то и дело спрашивала, не отвести ли ее в туалет.Ну а потом, когда уж она совсем ослабела, мама ей судно подкладывала. ТакЗельда, бывало, от судна отказывалась и тут же пачкала постель, и нам с мамойприходилось без конца менять простыни. Зельда, конечно, извинялась, но видел быты ее улыбку! И комната вся пропахла мочой и лекарствами… у нее была какая-томикстура с приторно-тошнотворным запахом… Мне он до сих пор по ночам чудится.Проснусь, принюхаюсь… и вроде опять в ту пору возвращаюсь. И уж не знаю, право,а умерла ли Зельда или нет?.. Лежу и думаю… — Голос прервался, она судорожносглотнула, Луис взял ее за руку, она крепко, неистово вцепилась в его ладонь.

— …Когда ее переворачивали, видели, какая у нее спина,кривая, вся в буграх… А уж перед концом, да, перед самым концом… она такисхудала, усохла, сократилась, что попка как бы в середине спины оказалась.

В глазах у Рейчел снова застыл испуг, как у маленькой девочки,рассказывающей страшный сон.

— …Когда она касалась меня этими тонкими, почти птичьимилапками, я едва сдерживалась, чтобы не закричать… А однажды, когда я кормилаее, она коснулась моего лица… Так я даже суп пролила, не сдержалась… А онасмотрит и улыбается… А вскоре уж она криком кричала — наркотики пересталипомогать. И все в доме так свыклись с тем, что в дальней комнате живет этотмерзкий комок злобы и боли, что забыли, какой Зельда была прежде. Даже мамазабыла. Свыклись с тем, что в доме — страшная тайна. — В горле у Рейчелзапершило, она откашлялась.

— Родителей дома не было, когда… когда все… кончилось, вобщем, когда она… умерла, — пересилив себя, Рейчел все-таки произнесла стольпугающее и отвращающее слово. — С Зельдой оставалась только я… Случилось этокак раз на Пасху, и мама с папой отлучились — совсем ненадолго — к знакомым. Ячитала журнал на кухне. Слышу, кричит, значит, пора лекарство давать. Уже не дочтения… И тут вдруг она умолкла… Луис, мне было восемь лет, по ночам мучили кошмары…Наверное, думала я, Зельда меня ненавидит за то, что у меня спина прямая, зато, что ничего у меня не болит, что я могу ходить, что буду еще долго жить… Мнеуже мерещилось, что она хочет меня убить… Но, Луис, даже сию минуту я уверена,что все это не плод моего больного воображения. Она и впрямь ненавидела меня.Вряд ли она хотела убить меня, нет… скорее как в сказке: ей хотелось завладетьмоим телом… Когда она вдруг умолкла, я пошла взглянуть, все ли в порядке: незавалилась ли на бок, не сползла ли с подушек. Вхожу и вижу: она задыхается,будто собственным языком подавилась. — Рейчел опять всхлипнула, голос сновасделался по-детски испуганным.

— Луис! Я растерялась! Не знала, что делать! Ведь мне былотолько восемь лет!

— Да кто ж тебя обвиняет! — воскликнул Луис, обнял жену, иона прильнула к нему всем телом, ища спасения — словно, не умея плавать,оказалась посреди озера в лодке, которая идет ко дну. — Неужто кто-нибудь хотьслово дурное сказал?

— Нет, никто не упрекал, не бранил. Но никто и не помог. Даи что можно было изменить?! Ничего не поправишь! Нет, Зельда не подавиласьсвоим языком. Она даже пыталась что-то сказать, вроде к-а-а-а… но слов невыговорила…

Сейчас жена, хотя и в подавленном состоянии, верно передаетпредсмертный хрип сестры, столь схожий с хрипом Виктора Паскоу. Луис обнял еееще крепче.

— …Потом побежала слюна…

— Хватит, Рейчел, не нужно, — робко попросил он. — Этисимптомы мне известны.

— Но я хочу объяснить, — упрямо продолжала она, — почему НЕМОГУ пойти на похороны Нормы — это во-первых, а во-вторых, почему мы тогда такглупо поссорились.

— Не помню никакой ссоры.

— Зато я помню! Отлично помню! Как и то, что моя сестраЗельда умерла от удушья четырнадцатого апреля 1965 года.