Песок в раковине - Н. Свидрицкая

Ивайр помолчал, глядя в её бледное лицо с серыми губами. Потом сказал:

— Ладно, не будем об этом. Где-то был не прав я, где-то ошиблась ты. Сделаем вывод и простим друг друга. Хорошо?

— Да. — Тихо ответила она, встала.

— Поехали в лабораторию.

Она не ожидала, что повреждение окажется настолько серьёзным. Нарушены были какие-то связи между механизмом и биологической основой — во всяком случае, лаборатория назвала это именно так. Анна подозревала, что как-то исправить это можно, но не знала, как, и Ивайр не знал тоже. Выбравшись из камеры, он посмотрел схему и сказал, что чувствует иногда словно бы лёгкие провалы в сознании: только что видел одно, и вдруг видит совсем другое, а что было между двумя этими мгновениями, совершенно не помнит.

— Совсем краткие мгновения, судя по всему. — Продолжал он. — Но я уже не то, что был раньше.

— Как это исправить?

— Никак.

— Это они тебе повредили?

— Нет,… это оттого, что я преодолел запрет программы и убил Сихтэ.

Анна снова включила схему, но результат был тот же.

— Лавайр мог бы это исправить, но больше, наверное, никто.

— Что же я натворила. — Покачала головой Анна. — Что же я…

— Мы многое узнали. — Повторил Ивайр. — Я был в лабораториях, и я подключался к главному мозгу терминала; очень многое сохранилось в моей памяти… Ты была права, когда решила, что эти знания нам необходимы. Даже не столько нам, сколько Союзу, и даже Странникам Биафра. Сихтэ создали собственный план войны. Избавившись от Лавайра, они не остановятся; только в открытое столкновение они с людьми вступать не собираются. Они намерены уничтожить людей с помощью вирусов и облучений, которые вызовут мутации. И на этом пути они довольно далеко зашли.

— Боже мой. — Анна поёжилась. — А я? А про меня?

— То, что мы думали. Ты — создание Оотэ, её гения, но зачем, я так и не узнал. Этого в компьютере просто не было. И при чём тут Вэйхэ, мы так и не выяснили. Зато я узнал кое-что действительно, очень важное.

— И это?..

— Двойников на самом деле было создано много. В разных мирах, включая Корту, Савалу и какие-то ещё, в архиве их нет, это неизвестные планеты. Все они мужчины. Единственная женщина — ты. Тебя же и забрали, остальные обозначены, как брак.

— Брак?.. — Прошептала Анна. — Люди — брак?!

— Для Оотэ — да.

— Они живы?

— Не знаю. Забраковав их, Оотэ переставала ими интересоваться.

— Может, хоть кто-то… хоть один — и мы можем его найти?

— Ты этого хочешь?

— У меня был брат, близнец, он умер сразу после рождения. Получается, он тоже был… брак. И мой… — Анна замерла в прострации, глядя прямо перед собой. Ивайр никогда, даже в самый первый день, не видел её такой подавленной, даже разбитой. — Ты убил её? — Спросила она через несколько секунд. Он понял, кивнул:

— И не очень быстро.

— Хорошо. — Прошептала Анна. — Пусть это грех, Господи, но это хорошо.

Они поднимались в крипт, и пятна зеленоватого света бежали безостановочно по лицам и одежде. Анна стояла близко к Ивайру, испытывая ребяческое желание прижаться к нему в поисках утешения, но не решаясь — не знала, как он отреагирует. Пережитое оказалось слишком даже для неё. Воздействие маяка произвело на неё сокрушительное впечатление; всё остальное только усугубило стресс.

— А если у них есть ещё маяк? — Спросила она вдруг. — И я, как овца, снова потянусь к нему?

— Возможно. — Ответил он. — Но не факт. Я запомнил его устройство. Я говорил тебе, что гениальный механик?.. Я сделаю глушилку. Нам с тобой обоим она просто необходима.

— Спасибо. — Прошептала Анна, и всё-таки прижалась щекой к его груди.

Какие-то мгновения ей казалось, что он отстранится. Но его рука легла ей на плечи, и она вздохнула с облегчением. Ей так надо было, чтобы её обняли и утешили! Как мало этого было в её жизни! Она всегда была сильной, слишком сильной, и играла роль утешителя других до тех пор, пока чуть не сломалась. Даже на похоронах собственного сына она утешала его бабушку, глотающую сердечные капли, Неродную бабушку, даже мужа — и никто из них не подумал, насколько нуждается в утешении она сама.

Ивайр молча обнимал её, и последние крохи недоверия таяли, не выдерживая его собственных эмоций. Может, он и не прав, но какая разница? Какая теперь, ко всем демонам ночи, разница!

Анна ещё долго не могла забыть то, что произошло. Она и не хотела — она понимала, что без этого не обойтись, и ей придётся не только жить с этим, но и стать свидетельницей подобных сцен ещё не раз, а может, и убивать самой. Потому она переживала случившееся с открытыми глазами и душой. Летала, с каждым днём всё лучше и лучше, настолько, что Инструктор вскорости счёл для неё возможным покинуть ангар и вылететь в виртуальный космос. Пока что этот космос был пуст, только какая-то виртуальная планета, большой терминал и неподвижный корабль; но для неё и это было уже огромным достижением. Она ловко летала между сегментами терминала и вокруг корабля, страшно собою довольная, а потом возвращалась к себе и хвасталась успехами Ликаону. Она привыкла к нему: как домашняя зверушка, только разумная и говорящая, даже требовательная иногда, но как раз настолько, насколько Анна могла стерпеть. Знания, которые она продолжала получать из своего компьютера, тоже всё более и более усложнялись, приобретали конкретность и подробность, но и стали сложными, слишком сложными для неё. Был предел, за который проникнуть она пока не могла. Она не понимала многое из того, что слышала и видела, и чувствовала, что дело не только в отсутствии каких-то специальных знаний, по физике там, биологии и проч., но в том, что с младенчества впитывается почти неосознанно и становится основой личности — культурой того мира, в который она готовилась попасть. Русский человек не поймёт англичанина, который употребит в разговоре цитату из старого английского фильма его детства, а англичанин не поймёт, когда русский процитирует героев «Кавказской пленницы» или «Семнадцати мгновений весны». Но оба знают, почему «Авраам родил Исаака», — самый старый еврейский анекдот, кто такая Клеопатра, кто такие Цезарь и Наполеон… ну, и т. д. Что такое Новый Год, и почему он пишется с большой буквы; и англичанка, и русская женщина одинаково умилятся на фотографию детёныша тюленя, причём почти машинально; в общем, при всей разнице сходство есть, и это заложено так глубоко,