Предел несовершенства - Людмила Феррис

А Василий Егорович Половцев — это начальник цеха — догадывался о том, что золото и серебро на участке похищают. Догадывался и молчал, потому что ему до пенсии немного осталось, связываться не хотел. Но опасность чувствовал, поэтому попросил своего племянника Костю Жданова последить за Крупинкиной-старшей. Половцев боялся, что с ней обязательно что-нибудь случится. А случилось с технологом Настей, когда она в архиве взяла документы по аварии. На самом деле аварию устроил Крупинкин, он специально повредил ванну. Почему, еще предстоит установить. Возможно, по заданию Кубарева, а возможно, и вопреки его желанию. А потом Кубарев и гальваника убил. В общем, звоните своему другу Голызину, надо брать преступника.

— Да едет уже сюда Валерий Сергеевич! Он меня еще утром искал, спрашивал, почему твоя статья не вышла.

— И вы меня, конечно, сдали?

— Я своих не сдаю, девочка! Про наши проблемы следствию знать не надо, да и неинтересно им, есть у нас вирус в компьютере или нет. Не придумывай. Сейчас он будет.

— Валерий Сергеевич Голызин к вам пришел, — как будто услышав их, сообщила по селектору Валентина Ивановна. — Еще кофе?

— Пусть заходит. И кофе.

Юлька еще раз рассказала, теперь уже Голызину, все, что знала. Валерий Сергеевич слушал внимательно и делал пометки в блокноте.

— Мы не нашли в компьютере следов переписки Крупинкина и его дочери, только ссылки на сайт знакомств. А вот договор покупки испанской недвижимости действительно липовый.

— Лера специально приходила домой, чтобы из компьютера следы удалить. Думаю, что по просьбе Кубарева. Они давно знакомы. Вы про аварию что-нибудь прояснили?

— Не было никакой аварии, обшивка, которую случайно не вывезли из цеха на металлолом, была повреждена металлическим предметом. Скорее всего, это сделал гальваник Крупинкин. Это наши эксперты подтвердили. А еще в саду у Крупинкиных мы нашли пластины, золотую и серебряную, которые служили анодами. Федор их просто украл и закопал на даче, под смородиной.

— Я что-то подобное предполагала, Налько не зря про это говорила. Валерий Сергеевич, пожалуйста, присмотрите за Настей Ельчинской, которую он тоже попытался убить.

— Да не волнуйся, там около палаты дежурят.

— У него есть проблемы с психикой после перенесенной травмы. А Лера сейчас живет при церкви. Он, похоже, сломал ей судьбу.

— Хорошие у тебя кадры, Егор Петрович! — сказал Голызин и шутливо добавил: — Лезут, правда, куда их не просят.

— Работа у нас такая. — Главред не успел договорить. Валентина Ивановна протиснулась сквозь щелку в двери и как-то жалобно произнесла:

— Егор Петрович, извините, пожалуйста, но Мила Сергеевна исчезла. Ее телефон недоступен. Она вам не звонила?

Голова раскалывалась, Мила Сергеевна потрогала больное место и застонала:

— Ой, как больно, мамочки, как больно!

Так глупо она еще не попадалась. Сама пришла, сама настояла, и сама получила. Так тебе и надо.

Она до мельчайших деталей вспомнила все, что происходило в этой квартире.

Мила для себя решила, что ее любимый абсолютно непричастен к убийству в цехе, и газетная статья, которую написала талантливая Юлька Сорнева, может ему сильно повредить. Она была из тех женщин, что сами придумывают мифы о мужчинах, но любовь — не математика, не угадаешь, кто затронет твое сердце, истосковавшееся по душевному теплу. Однако жизнь на пороховой бочке рано или поздно надоедает, поэтому Мила Сергеевна и осталась один на один со своими убеждениями.

Она догадывалась, что с лабораторией что-то нечисто, не укладывалась закрытая комната в рассказ о химических открытиях. Собственно, и сам Ромео или как там его, Анатолий Кубарев, не укладывался ни в один образ ее мужей — от Мужа Один до Мужа Три. Но она чувствовала его израненную душу и понимала, что может поддержать его. Женщине не обязательно знать, что она красива, а вот то, что она нужна, знать необходимо. Это тоже было ее придуманным мифом.

Мила считала, что необходима мужчине, и газетная публикация может испортить ему карьеру, а оказалось, что ее просто использовали, как подручный материал. Она видела, что Ромео-Кубарев не в себе, в состоянии стресса, когда он вдруг на нее заорал:

— Как ты меня достала, глупая курица, как я от тебя устал!

Его лицо изменилось от нервного тика до неузнаваемости.

— Тише, тише. Пожалуйста, тише. — Она не на шутку испугалась.

Он толкнул ее на диван, она ударилась головой обо что-то твердое, а потом наступила темнота. Сейчас она сидит в комнате-лаборатории, пристегнутая наручником за одну руку к батарее. Вокруг валяются осколки стекла — крупные, мелкие, и она понимает, что он расколотил все колбочки и баночки, которые еще недавно чинно стояли здесь в ряд. Белый порошок рассыпался по полу, затерт, затоптан.

«Просто блокбастер какой-то! Фильм ужасов!» — подумала она. Ее красивая красная сумка, в которой всегда лежал сотовый телефон, валялась посредине комнаты. Мила попыталась достать ее ногой, но ничего не получалось.

— Что же делать? Дура!

Она еще и вирус в редакционные компьютеры закачала! Если об этом узнает главред Заурский, она вылетит, как пробка, с работы, а без работы ей никак нельзя. Все мужчины только обманывают, надеяться можно только на себя. Мила Сергеевна — Люсинда заплакала. Это были слезы обиды и отчаяния.

— Нашла себе приключений на одно место!

Слезы закончились быстро, и она стала думать, как ей отсюда выбираться.

Ромео-Кубарев попросту сбежал, разрушив свою лабораторию, в которой так и неизвестно чем занимался.

— Поделом тебе, старая курица, поделом! Рыдать бесполезно, надо думать, как отцепиться от этой батареи.

Мила повертела рукой. Она никогда в жизни не видела наручников, тем более никто и никогда не сажал ее вот так на цепь. Было больно, мерзко и противно. В какую-то минуту ей показалось, что все это какая-то фантасмагория — он вернется, отстегнет ее от этой холодной и липкой батареи и скажет:

— Дурацкая шутка, Люсинда. Извини. Дурацкая шутка…

Но время шло, никто не заходил в комнату, а железный обруч больно натер руку. Ей удалось придвинуть к себе стул, он казался очень громоздким и тяжелым, но с его помощью надо было придвинуть к себе сумку и достать телефон. Сумка двигалась к хозяйке медленно, словно нехотя.

— Сумочка, миленькая, давай! — запричитала Мила Сергеевна, и сумка, словно по велению волшебной палочки, зацепилась ручкой за стул и придвинулась к ней достаточно близко.

— Ну, еще чуть-чуть, пожалуйста! — упрашивала она сумку, словно живое существо.

Когда сумка оказалась у нее в руках, Мила Сергеевна была просто счастлива.

— А я хотела ее выбросить, а она такая послушная! — Она поцеловала холодную кожу и засунула руку внутрь.