Неприкасаемый - Сэм Мариано

что она в нем нашла, и смириться с этим. Может быть, убить эту злополучную любовь, или, если это был мой путь, чтобы быть с ней, то, может быть, начать дружбу. Я был открыт для любого исхода. Я хотел следовать по пути, для которого был предназначен, а не насиловать свою волю.

Я понимающе киваю.

— Это была тяжелая ночь. Все пили алкоголь и принимали сомнительные решения. Дункан и Мэнди поссорились, и он убежал, крича о том, какая она стерва — извини за мой язык. Мэнди была в слезах, говоря своей подруге, что она только пыталась сделать его счастливым, и она не знала, что сделала не так.

Я морщусь. — Это совсем не похоже на веселье.

Он улыбается, качая головой. — Да. Я, э-э… Должен признаться, я сам был не совсем трезв в тот момент, и когда я увидел плачущую Мэнди и ее подругу, уверяющую ее, что Дункан успокоится и вернется, в моих жилах было достаточно жидкой храбрости, чтобы я хотел сказать ей, чтобы она не ждала этого парня, что я думаю, что он настоящий придурок, и что она заслуживает кого-то, кто никогда не будет обращаться с ней так, как он.

Это похоже на Джеймса. Не то чтобы старшая школа была для него не так уж и давно, так что, думаю, мне не стоит удивляться, что он в основном тот же человек. — Ты сказал ей это?

Он кивает. — Я сказал. Я подошел прямо туда, отвел ее в сторону от ее подруги и сказал ей, какой замечательной я считаю ее, как меня бесило, что кто-то обращается с ней таким образом и заставляет ее плакать. Она приняла мое утешение, обняла меня, я думал, что иду по солнышку. — Его голос выравнивается с легким самоуничижительным краем. — Тогда Дункан вернулся, и весь смысл, который, как мне казалось, я внушил ей, вырвался наружу, и она побежала обратно к нему.

— Вонь, — сочувственно бормочу я.

Он пожимает плечами. — Ты не можешь спасти всех, — говорит он мне. — У Мэнди был свой собственный путь, и она усвоила свой урок на собственном горьком опыте. Он продолжал плохо с ней обращаться, потому что она позволяла ему это, потом он изменил ей с одним из ее подруг и разбил ей сердце.

— Это ужасно.

Он кивает, соглашаясь. — Некоторые люди недобросердечны, Зои. Мы можем захотеть, чтобы они были, мы можем предложить свою руку и попытаться вытащить их, но знаешь что? Им гораздо легче нас тянуть вниз. Мэнди думала, что сможет изменить Дункана, но все, что она получила за свои усилия, было разбито. Следование за Дунканом привело ее на другой путь, чем тот, с которого она начала. Даже после того, как они расстались, она застряла на этом греховном пути. Она так и не вернулась. Когда случился ее первый кризис, и она поняла, что Дункан завел ее куда-то плохо, она могла внести изменения и вернуться назад. Она могла бы вернуться в церковь, собрать осколки после той болезненной ошибки и сделать правильный выбор в будущем, но она этого не сделала. Сейчас ей 23 года, у нее 2 детей от 2 разных мужчин, ни за одного из них она не замужем. Ее жизнь не такая, какой она хочет, но она позволяет ей оставаться такой. Это то, что определяет твой путь. Это не ошибки, которые ты можешь совершить, это не уклонение от прямого и узкого пути. Это знать, когда сказать «достаточно», когда перестать принимать это дерьмо, и когда повернуться обратно к свету и прочь от всего, что искушает тебя отклониться от него.

Словно по сигналу, «Мустанг» Картера въезжает на практически пустую церковную парковку. Так как Джеймс и я единственные, кто все еще стоит здесь, он подъезжает прямо и останавливается перед нами. Темный взгляд Картера оценивающе скользит по Джеймсу, затем скользит ко мне.

— Запрыгивай, детка.

Жар ползет по моей шее и окрашивает щеки. Он должен был называть меня деткой, не так ли? Почему он живет, чтобы мучить меня? Я бросаю на него предупреждающий взгляд, затем снова смотрю на пастора Джеймса. — Увидимся в среду.

— Да, тогда увидимся, — отвечает он слегка покорным голосом.

Я открываю пассажирскую дверь и проскальзываю внутрь. Едва захлопнув ее, я чувствую, как рука Картера двигается к моему затылку. Он хватает меня и притягивает к себе для агрессивного поцелуя, просто на тот случай, если «детка» не донес свою точку зрения.

Когда он заканчивает целовать меня и прикусывает нижнюю губу, мне хочется опуститься на сиденье и исчезнуть. Картер смотрит в мое окно, слегка улыбаясь моему пастору. Я даже не могу смотреть на пастора Джеймса, который все еще стоит там, но, к счастью, Картер тоже не хочет задерживаться. Он снова заводит машину и удирает с церковной парковки, как разъяренный мудак.

Отлично. Это просто замечательно.

— Это было необходимо?— Я спрашиваю его.

— Я думаю, что да, — замечает он. Едва сбиваясь с ритма, он продолжает: — Кто был этот парень? Почему ты встречаешься с ним в среду?

— О, тот парень, перед которым ты меня только что растерзал? Это мой молодежный пастор, — говорю я, глядя на него. — Я увижу его в среду в молодежной группе, и теперь у него будет мысленный образ, как ты целуешь мое лицо, а затем уезжаешь, как неандерталец, так что большое спасибо за это.

— Неандертальцы не водили машину; это прямые факты. И этот парень не выглядел достаточно взрослым, чтобы быть пастором.

— Ему 23.

— Как я уже сказал, — отвечает Картер.

— Если ты пытался сделать мою жизнь менее приятной, поздравляю, ты это сделал. Кассир, перед которым ты меня вчера “подлизывал”? Его младший брат. Теперь вся их семья будет молиться за мою душу.

Картер ухмыляется, как будто это приносит ему удовольствие, а не смущение. — Рад помочь, принцесса.

— Это ужасно, — сообщаю я ему, неодобрительно качая головой. — Я думаю, что у пастора Джеймса есть какой-то спасительный стояк для падших женщин, так что теперь он, вероятно, будет торчать у меня в заднице в молодежной группе следующие пару недель. Обычно я могу держаться особняком и просто помочь минимальной суммой. — Театрально вздохнув, я откинула голову на сиденье. — Мужчины хуже всех. Я всех вас ненавижу.

— Этот парень казался худшим, —