Неприкасаемый - Сэм Мариано

Нет. Эм… — Я не знаю, как именно это описать, поэтому наклоняю голову к запястью, которое он все еще сдерживал. — Сила. Я имею в виду, ты действительно хочешь причинить мне боль? Это силовая штука? Контрольная вещь? Что заставляет тебя чувствовать себя хорошо?

— Это имеет значение?

Уклонение, снова. — Картер, я пытаюсь тебя понять, — говорю я с легкой досадой в голосе. — Даже после всего, я “стараюсь”. Если хочешь, чтобы я доверяла тебе, дай мне повод.

— Впрочем, мне и не нужно, не так ли? — спрашивает он, позволяя своей руке скользнуть между моих ног. Сегодня я в джинсах, так что на этот раз он обнимает меня через два слоя ткани. — Если я захочу, я могу взять это прямо сейчас.

Не обращая внимания на тяжесть в животе, я выдерживаю его взгляд. — Ты мог бы. Но это произойдет только один раз. Я никогда больше не позволю тебе оставить меня одну. Это то, что ты хочешь? Это дело завоевания? Однажды ты сказал, что можешь трахнуть меня и вытащить из своей системы. Это все для тебя? Какой-то порыв лишить меня девственности, тогда ты со мной покончишь?

Он уклончиво качая головой, говорит: — Не совсем так. Как я уже сказал, ты мне нравишься.

— Я тебе нравлюсь, но ты хочешь сделать мне больно? — Я спрашиваю.

— Дело не в том, чтобы причинить тебе боль.

Прогресс! — То, что ты делаешь мне больно, ничего для тебя не значит?

Слегка нахмурившись, он качает головой. — Нет, боль меня мало волнует. Это борьба, я думаю. Мне нравится подавлять тебя. Мысленно, физически — мне просто нравится брать тебя на себя. Точно не знаю, почему; Я думаю, я никогда не чувствовал себя настолько хорошо подобранным. Черт, мне нравится делать это, даже когда я знаю, что не собираюсь трахать тебя, просто чтобы увидеть страх в твоих глазах. Это пиздец, не так ли?

Хоть это и грубое признание, оно также кажется мне уязвимым, и я хочу укрепить его честность, поэтому вытягиваю запястье, которое он целовал, и нежно касаюсь его лица. Выдерживая его взгляд, я качаю головой. — Не совсем. Что ты видишь, когда смотришь на меня? Думаешь, я слабее тебя, кто-то, кого легко задеть? Или ты считаешь меня сильной?

— Сильной, — говорит он без колебаний. — Одна из самых сильных людей, которых я когда-либо встречал, такими, какими я даже не знал, что люди могут быть.

— И тебе нравится, когда я в твоей власти, — говорю я для проверки. — Может, тебе нравится сила, когда ты побеждаешь того, кого считаешь такой сильной?

Он кивает, глядя мне в лицо. Его темные глаза слегка прикрыты, то ли похотью, то ли скептицизмом, я не уверена.

— Тебя заводит мысль обо мне беспомощной? — Я спрашиваю.

— Для меня, — уточняет он. — Не беспомощной вообще, только для меня.

Я киваю головой, сглатывая. — Уменьшает ли твое возбуждение мысль о том, что мне это нравится?

— Нет. Я хочу, чтобы ты наслаждалась этим. Мне нравятся милые беспомощные звуки, которые ты издаешь, когда кончаешь.

Покраснев, я опускаю взгляд на его грудь и пытаюсь сосредоточиться на своем потоке мыслей, не отвлекаясь на застенчивость. — Уменьшает ли твое возбуждение представление о том, как я плачу? Умоляю тебя остановиться?

Он колеблется секунду, размышляя о том, хочет ли он быть честным, но затем говорит: — Нет.

Я вздохнула, но постаралась сохранить свою объективность.

Итак, он может взять или оставить мое удовольствие, но он предпочитает его. Все в порядке. Мой желудок сжимается от веса всех моих нервов, когда я пытаюсь найти в себе мужество для следующей части. — Хорошо, а что, если бы ты мог выполнять все движения, но это была просто игра? Ты когда-нибудь… — я прочищаю горло, пытаясь снова. — У тебя явно был сексуальный опыт, так ты когда-нибудь исследовал эти желания с кем-нибудь из них?

Картер качает головой, все еще наблюдая за мной. — Я же сказал тебе, ты была первой.

— Итак, кое-что, на что я наткнулась… — Боже, как неловко. С таким же успехом можно просто выплюнуть это. — Разным людям явно нравятся разные вещи. Сексуальность — это спектр, и сексуальные интересы меняются и развиваются, и… только потому, что вы можете увлекаться чем-то, что не все считают нормальным, это не значит, что это должно быть преступным, вам просто нужен определенный тип партнера. Ты можешь заняться более безопасной игрой, которая позволила бы то же самое… — Я понятия не имею, как сказать то, что пытаюсь сказать. У меня в голове полный беспорядок, я не знаю, воспринимает ли он это вообще, и мне просто так неловко.

Однако он не высмеивает меня, когда говорит, и использует мое настоящее имя, что меня воодушевляет. — Просто скажи это, Зои.

— Мне просто интересно, что могло бы случиться, если бы у тебя был кто-то, кто понимал бы твои желания, кто-то, кто согласился бы играть с тобой так, как тебе нравится. Если тебе нравится брать чью-то силу, возможно, ты мог бы попробовать это с кем-то, кто с радостью отдаст тебе свою силу.

Я смотрю на его лицо, чтобы убедиться, что он все еще со мной, и удостоверившись, я продолжаю.

— Но дело в том, что в любой ситуации, когда власть передается тебе вот так, требуется большое доверие. Такие оношения требуют большего, чем обычно. Это должен быть кто-то непредубежденный, но самое главное, тебе придется инвестировать в неё. Тебе придется по-настоящему побеспокоиться, потому что это не всегда может быть так хорошо, и если ты зайдешь слишком далеко и на самом деле повредишь свою игрушку, тебе нужно будет позаботиться о ней позже. Ты не можешь просто игнорировать их потребности или их ограничения; ты должен сделать это правильно. Я думаю, что твои потребности можно удовлетворить, если ты будешь стремиться удовлетворить их в нужном месте, но не в том месте… когда ты станешь чьим-то кошмаром. Есть грань между насилием и грубой игрой, но у тебя склонность к хищничеству, Картер. Я могу с достаточной уверенностью сказать, что если ты на законных основаниях не позаботишься о своем партнере, эта линия исчезнет.

Его темные глаза загораются интересом. — Игрушка?

Я проверяла его реакцию и не была шокирована, обнаружив, что ему нравится эта фраза. Я сглатываю.