Неприкасаемый - Сэм Мариано

такой смелой, нужны серьезные яйца. Либо тебя никогда раньше не ранили, либо у тебя стальные яйца; в любом случае, я никогда не встречал таких, как ты.

— Конечно, мне уже причиняли боль раньше, — предлагаю я немного пренебрежительно. — Ты знаешь, ты один из тех, кто причинил мне боль. Я просто не позволяю плохим вещам иметь достаточно власти надо мной, чтобы угнетать меня. Это не моя естественная склонность, это не всегда было легко; Я просто поняла, что в раннем возрасте мне нужно бороться со своими человеческими инстинктами в некоторых вещах, иначе я была бы несчастным человеком. Я решила не быть несчастной. Я боролась со своими природными инстинктами, я боролась с учениями, которые были привиты мне с рождения, и я победила. Наверное, поэтому ты считаешь меня такой сильной. Я сильная; Я даже могу победить себя, если настроюсь на это.

— Вот почему ты меня не боишься?

Я пожимаю плечами. — Иногда я боюсь тебя, — говорю я, поскольку мы честны. — Я точно не знаю, на что ты способен, каковы твои пределы, если они вообще есть. Ты определенно авантюрист. Но пока ты на самом деле не убьешь меня физически, я переживу тебя. Я переживу всех. Я не даю посторонним достаточно доступа к моему внутреннему миру, чтобы меня разрушить. Они могут сжечь все, до чего смогут дотянуться, а у меня еще много останется. У меня в избытке умственная сила, приобретаемая тем же способом, что и всякая сила, — тренировкой мускулов. Физически ты можешь одолеть меня, но не ментально. Я всегда буду вставать, от всего. Я непобедима.

Качая головой с нежной улыбкой на лице, Картер протягивает руку за картофелем фри. — Если бы ты мне так не нравилась, я бы воспринял это как вызов.

Потянувшись за еще одним картофелем, я улыбаюсь ему в ответ. — Тогда будем надеяться, что я тебе нравлюсь.

— Давай.

19

Передо мной Картер держит пакет Twizzlers [Прим.: Жевательные мармеладные конфеты от компании Hershey’s и их дочерней компании] и пакет Jolly Ranchers [Прим.: американский бренд сладких леденцов, жевательных конфет, желейных бобов, леденцов, кислых закусок и линейки газированных напитков].

— Который из? — он спрашивает.

— Хитрый вопрос? Очевидно, мы должны получить и то, и другое.

Бросив оба пакета с конфетами в синюю корзину для покупок на руке, он кивает. — Респектабельный выбор. Я бы выбрал Jolly Ranchers.

— Думаю, было бы подло сделать Твиззлеров бездомными, — предлагаю я.

Он улыбается мне, обнимает меня рукой и наклоняется для поцелуя.

Нас прерывает тяжелый вздох раздражения, когда Эрика Мартин кладет в корзину коробку 100-калорийных закусок. — Должно быть приятно не думать о том, чтобы сохранить свою фигуру, — комментирует она. — Нам придется встретиться, когда нам будет около 30, посмотрим, догонит ли тебя эта сладкоежка.

Я вздыхаю, обнимая Картера за талию. Эрика прищурилась, как будто я сделала это нарочно, но мне все равно. Она всю ночь была такой стервой, подтверждая мои подозрения, что тусоваться с Картером и его друзьями было плохой идеей.

Однако он настаивал. Хорошо заметил, что если мы собираемся встречаться, мне придется иногда быть рядом с его друзьями. Сегодня вечером Картрайт пригласил нескольких человек развести костер на заднем дворе, а потом посмотреть фильм. Это звучало более доступно, чем одна из их вечеринок или футбольный матч, поэтому я решила, что пришло время сдаться.

Даже самая незначительная вещь, которую я могу сделать с этими людьми, неприятна. У меня совсем другие вкусы в отношении друзей чем у Картера.

— Зефир есть, — весело объявляет Брианна, бросая его в корзину Картера. — О, Боже мой, я не могу дождаться этих сморов [Смор — это традиционный американский десерт, который дети готовят на костре во дворе или в летнем лагере в Северной Америке, Мексике и других странах, состоящий из поджаренного маршмэллоу и плитки шоколада, зажатых между двумя «грэм-крекерами» таким образом, что горячий маршмэллоу плавит шоколад прежде, чем застыть, и склеивает крекеры]. Улыбаясь мне, она спрашивает: — Ты любишь смор, Зои?

— Да, но мне не нравится, когда мой зефир подгорел, — говорю я ей. — Мне нравится, когда он только что подогрелся, может быть, немного коричневый.

Брианна выглядит вполне нормально. Я была готов к тому, что она будет сдержанной, как Эрика, с тех пор как Картер назвал ее кем-то, с кем он также был близок, но их договоренность, должно быть, была более непринужденной — или ей было все равно, когда она закончилась — потому что она сделала несколько шагов: приятные попытки поговорить со мной с тех пор, как меня подобрал Картер, и никто другой.

— Так внимательно относитесь к тому, что вы кладете в рот, — замечает Эрика.

— Хватит, Эрика, — говорит Картер.

Подняв невинные глаза, она стреляет в него раненым взглядом. — Что? Мы говорили о сморе.

— Продолжай быть стервой, можешь таскать свою задницу домой, — говорит он ей.

Картрайт тоже не испытывает ко мне симпатии, но сейчас вы этого не узнаете, когда он присоединяется к команде Картер, бросает в корзину пачку батончиков «Херши» и насмехается над ней. — Что случилось, Эрика? Время месячных? Может быть, нам стоит открыть эти шоколадные батончики прямо здесь. Когда мы доберемся до регистратуры, мы можем просто сказать им, что это была неотложная помощь для женщин.

Эрика закатывает глаза. — Тьфу, пощади меня, Спарки. Ты принесешь Картеру домашние тапочки и воскресную газету?

— Уверен, что это ты была его стервой, а не я, — возражает Картрайт.

— Можем ли мы прекратить это? — Брианна умоляет. — Можете ли вы оба просто принять таблетку от озноба? Честно.

— Посмотрим, что думает Джейк — о, подождите, его не пригласили, — говорит Эрика, изображая удивление. — Сборище гребаных предателей.

— Оставь это уже, — говорит ей Картер, его тон достаточно легкий, но в нем содержится достаточно серьезного предупреждения, чтобы она, наконец, закрыла рот и пошла впереди нас.

Наклоняясь ближе, чтобы я могла обратиться к нему так, чтобы Эрика не услышала, я говорю: — Итак, тусоваться с твоей бывшей — это очень весело. Мы должны делать это чаще.

Картер ухмыляется. — Видишь, почему я трахнул учителя рисования?

— Я могла бы трахнуть и учительницу рисования, если бы это был единственный способ уйти от нее, — признаюсь я.

— Уф,