Неприкасаемый - Сэм Мариано

Я ухмыляюсь, мои щеки краснеют, и я толкаю его в бок. — Веди себя прилично, мистер Махони.

— Никогда, — бормочет он в ответ.

— Нам нужно что-нибудь еще? — Эрика окликает нас, останавливаясь в конце прохода, не зная, в каком направлении повернуть.

— Да, — соглашается Брианна. — Лак для ногтей.

— Лак для ногтей? — Картер спрашивает, глядя на нее. — Я сказал, что куплю тебе закуски, а не косметику.

Брианна закатывает глаза. — Это не для меня, это для Зои. — Она кивает на мои ногти, лишенные блестящего пигментированного покрытия. — Нам нужно купить ей бутылку синего «Лонгхорна». Дух. Она должна как-то показать свою поддержку команде, не так ли?

— Хорошая идея, — говорит ей Картер, кивая. Оглянувшись на Эрику, он говорит: — К лаку для ногтей, где бы он ни был.

Эрика вздыхает так громко, как только может, но все равно поворачивается и ведет нас к косметике.

Я не подписывалась на поддержку команды в каком-либо виде или форме, но я полагаю, что, поскольку Картер — квотербек, нанесение синего лака на мои ногти не убьет меня. Когда Брианна садится на корточки и сравнивает оттенки синего, чтобы найти правильный, она спрашивает меня: — Ты придешь на игру завтра вечером, верно?

Это домашняя игра, так что на нее будет легко пойти. Проблема в том, что я действительно не хочу. Не только потому, что я не могу придумать ничего более скучного, чем смотреть футбольный матч, но и потому, что появление на спортивном мероприятии, которое изначально меня терроризировало, кажется ужасной идеей.

— Конечно, она придет на игру, — отвечает за меня Картер, слегка напрягая мою руку.

Эрика исчезает на пару минут, пока Брианна одевает меня в косметику, подходящую для Лонгхорна, но я не придаю этому особого значения. Я знаю, Эрике не нравится, что я здесь. Я не совсем виню ее; Я бы тоже не хотела тусоваться со своим бывшим и девушкой, с которой он сейчас встречается, но тогда я бы не стала встречаться с кем-то из моей группы друзей именно по этой причине. Если бы я это сделала и меня это беспокоило, я бы перестала с ним тусоваться. Я даже не знала Картера, когда он встречался с ней, так что не то чтобы я была одной из девушек, с которыми он изменял. Если она хочет быть противной кому-то, она должна быть противной и ему. Он тот, кто приводит новую девушку, не обращая внимания на ее чувства. Он единственный из нас, кто может ей что-то должен — я уж точно нет.

Когда Эрика неторопливо возвращается к нам, на ее лице появляется лукавая улыбка, из тех, что выдают запрятанный в рукаве трюк. Она останавливается перед нами, своей аудиторией, и стягивает синие стринги с указательного пальца.

— Еще кое-что для нового комплекта Лонгхорна Зои, — предлагает Эрика, ухмыляясь Картеру. — Помнишь, в прошлый раз мы купили это для нее? Бьюсь об заклад, ей никогда не приходилось носить эту пару.

Вид трусиков ничего не объяснил, но ее слова да. Я снова смотрю на них и понимаю, что это те самые трусики, которые кто-то бросил мне на пороге с пришитой к ним надписью «шлюха».

Значит, они были от Картера.

Это не новость, что он участвовал в моих неделях мучений, но то, что это бросилось мне в лицо, портит мне настроение. Я высвобождаю руку из его объятий и отхожу в сторону, чтобы прикрыться тенями для век. Я не оглядываюсь на Картера через плечо, но мельком вижу его в одном из косметических зеркал. Его черты лица суровы, когда он смотрит на Эрику холодным взглядом.

Эрика пытается отмахнуться, бормоча о том, что никто из нас не понимает шуток, но никого это не веселит.

Неловкость опускается на вечер. Картрайт понятия не имеет, на чьей стороне он должен быть, поэтому он достает свой телефон и играет на нем, чтобы избежать обязательств. Брианна остается рядом со мной и смотрит на макияж, но она делает мне извиняющуюся гримасу. Я не сержусь на нее. Брианна кажется мягкой; Я уверена, что она просто соглашалась со всем, что делали ее друзья, и не хотела поднимать шумиху.

Однако я ненавижу мысль о том, что Эрика и Картер замышляют против меня вместе. Я не завидую Эрике, совсем нет, но я знаю, что они были вместе раньше, я еще больше осознаю, что я ей не нравлюсь, и я просто ненавижу этот мысленный образ в моей голове. Были ли трусики ее идеей, а Картер их только что купил? Эрика написала «шлюха» своим девчачьим почерком? Смеялся ли Картер над мыслью о моем смущении, когда они уезжали?

Они все придурки. Я хочу домой.

Не спрашивая, я знаю, что Картер не позволит мне. Я знаю, что, вероятно, могла бы форсировать этот вопрос, но это было бы неприятно, и, вероятно, не стоило бы бороться. Может быть, я могу тайком написать своей маме и попросить ее прислать мне какое-нибудь экстренное сообщение, чтобы выручить меня.

Нет, что я говорю? Она знает, что я сегодня с Картером; она не поможет.

Может Грейс.

Если оба этих варианта не сработают, я могу написать пастору Джеймсу. Черт, если мне действительно нужно, я могу попросить его забрать меня из дома Картера. Картер имеет большое влияние в этом городе, как и церковь. Насколько вероятно, что Картер нагло помешает моему пастору доставить меня домой в целости и сохранности?

Мы все тихо идем к кассе, затем возвращаемся к машине Картера. На самом деле сегодня вечером это была не его машина, он приехал на красной Escalade [Прим.: Cadillac Escalade — полноразмерный внедорожник, выпускаемый Cadillac, являющимся люксовым подразделением General Motors. Это был первый крупный выход Cadillac на рынок внедорожников] из автосалона своего отца, так как его Мустанг недостаточно вместителен для пятерых человек. Эрика отказывается шевелиться. Ее отношение — самая громкая вещь в машине, когда Картер увозит нас из магазина. Единственный другой звук, который мы слышим, — это шелест сумок, когда Картрайт оказывается слишком голодным, чтобы ждать закуски, но кроме этого — гробовая тишина.

Я пытаюсь сказать Картеру, что хочу, чтобы он отвез меня домой, когда он сворачивает на дорогу Эрики. Я сажусь немного прямее, чуть более настороженно, и, конечно же, он останавливается перед домом Эрики.

После мгновения ошеломленного молчания