Сочинения. Том 5 - Гален Клавдий

καὶ τοῖς συνδέσµοις καὶ τοῖς ὑµέσι καὶ τοῖς νεύροις τὸ παρεσπαρµένον ἐν αὐτοῖς ὑγρὸν γλίσχρον· ἕκαστον γὰρ τούτων ἐξ ἰνῶν σύγκειται πολλῶν, αἵπερ ὁµοιοµερεῖς τ’ εἰσὶ καὶ ὄντως αἰσθητὰ στοιχεῖα. κατὰ δὲ τὰς µεταξὺ χώρας αὐτῶν ὁ οἰκειότατος εἰς θρέψιν παρέσπαρται χυµός, ὃν εἵλκυσαν µὲν ἐκ τῶν φλεβῶν τοῦ αἵµατος, ὅσον οἷόν τ’ ἦν ἐκλεξάµεναι τὸν ἐπιτηδειότατον, ἐξοµοιοῦσι δὲ κατὰ βραχὺ καὶ µεταβάλλουσιν εἰς τὴν ἑαυτῶν οὐσίαν. ἅπαντ’ οὖν ταῦτα καὶ ἀλλήλοις ὁµολογεῖ καὶ τοῖς ἔµπροσθεν ἀποδεδειγµένοις ἱκανῶς µαρτυρεῖ καὶ οὐ χρὴ µηκύνειν ἔτι τὸν λόγον· ἐκ γὰρ τῶν εἰρηµένων ἔνεστιν ἑκάστῳ τὰ κατὰ µέρος ἅπαντα καθ’ ὅντινα γίγνεται τρόπον ἐξευρίσκειν ἑτοίµως, ὥσπερ καὶ διὰ τί πολλοῖς κωθωνιζοµένοις πάµπολυ τάχιστα µὲν ἀναδίδοται τὸ ποθέν, οὐρεῖται δ’ ὀλίγου δεῖν ἅπαν ἐντὸς οὐ πολλοῦ χρόνου. καὶ γὰρ κἀνταῦθα τῇ τε τῆς ποιότητος οἰκειότητι καὶ τῇ τῆς ὑγρότητος λεπτότητι καὶ τῇ τῶν ἀγγείων τε καὶ τῶν κατ’ αὐτὰ στοµάτων εὐρύτητι καὶ τῇ τῆς ἑλκτικῆς δυνάµεως εὐρωστίᾳ τὸ τάχος συντελεῖται τῆς ἀναδόσεως, τῶν µὲν πλησίον τῆς κοιλίας τεταγµένων µορίων οἰκειότητι ποιότητος ἑαυτῶν ἕνεκα ἑλκόντων τὸ πόµα, τῶν δ’ ἑξῆς τούτοις ἐξαρπαζόντων καὶ αὐτῶν εἰς ἑαυτὰ κἄπειτα τῶν ἐφεξῆς πάλιν ἐκ τούτων µεταλαµβανόντων, ἄχρις ἂν εἰς τὴν κοίλην ἀφίκηται φλέβα, τοὐντεῦθεν δ’ ἤδη τῶν νεφρῶν τὸ οἰκεῖον ἐπισπωµένων. ὥστ’ οὐδὲν θαυµαστὸν οἶνον µὲν ὕδατος ἀναλαµβάνεσθαι θᾶττον οἰκειότητι ποιότητος, αὐτὸν δὲ τὸν οἶνον τὸν µὲν λευκὸν καὶ καθαρὸν ἑτοίµως ἀναδίδοσθαι διὰ λεπτότητα, τὸν δ’ αὖ µέλανα καὶ θολερὸν ἴσχεσθαί τε κατὰ τὴν ὁδὸν καὶ βραδύνειν ὑπὸ πάχους. εἴη δ’ ἂν ταῦτα καὶ τῶν ὑπὲρ τῶν ἀρτηριῶν ἔµπροσθεν εἰρηµένων οὐ σµικρὰ µαρτύρια. πανταχοῦ γὰρ ὅσον οἰκεῖόν τε καὶ λεπτὸν αἷµα τοῦ µὴ τοιούτου ῥᾷον ἕπεται τοῖς ἕλκουσιν. ἀτµὸν οὖν ἕλκουσαι καὶ πνεῦµα καὶ λεπτὸν αἷµα κατὰ τὰς διαστάσεις αἱ ἀρτηρίαι τῶν κατὰ τὴν κοιλίαν καὶ τὰ ἔντερα περιεχοµένων χυµῶν ἢ οὐδ’ ὅλως ἢ παντάπασιν ἐπισπῶνται βραχύ.

Гален. О естественных функциях

КНИГА ПЕРВАЯ

1. Так как восприятие и произвольное движение являются свойствами животных, а рост и питание объединяют их также с растениями, то восприятие и произвольное движение являются делами души, а рост и питание — природы. Если кто-нибудь приписывает наличие души и растениям и, различая, одну душу называет растительной, а другую — воспринимающей, то он говорит то же самое, но выбирает необычные выражения. Что до меня, то я убежден, что ясность — это высшее достоинство речи, и ни от чего она так не страдает, как от непривычных названий. Поэтому мы говорим, пользуясь названиями, принятыми у большинства, что животными управляют душа и природа, растениями же — только природа, а рост и питание суть дела природы, а не души.

2. В этом сочинении мы будем исследовать, что за функции лежат в основе этих и других, сколько их ни есть, природных проявлений. Но в первую очередь следует рассмотреть и пространно объяснить каждое из названий, которым мы будем пользоваться в этом сочинении, а также то, по отношению к какой вещи мы его применяем. Это будет не только объяснение названий, но и начало учения о самих физических проявлениях. Итак, когда некое тело ни в чем не изменяется по сравнению со своим первоначальным состоянием, мы говорим, что оно пребывает в покое, но, если оно подвергается какому-либо изменению, можно сказать, что оно приходит в движение. Так как изменения первоначального состояния многообразны, многообразными будут и виды движения. Ведь всякий раз, когда белое станет черным или черное станет белым, происходит движение в отношении цвета, а если сладкое сделается горьким или, наоборот, горькое — сладким, речь идет о движении в отношении вкуса. Этот и предыдущий случай называются движением в отношении качества, и мы называем движением не только изменение цвета или вкуса, но также и превращение холодного в горячее или горячего в холодное, как и превращение влажного в сухое или сухого во влажное. Ко всем этим процессам мы относим общее название «изменение».

Это один вид движения, но есть и другой, когда тела меняют местоположение и, можно сказать, переходят с места на место, имя ему — «перемещение». Итак, эти два вида движения являются простыми и основными, а из них складываются возрастание и убывание, когда что-то из меньшего становится бо́льшим или из бо́льшего меньшим, сохраняя при этом свою форму. А еще два вида движения — это возникновение и уничтожение: возникновение — переход к бытию, а уничтожение — его противоположность. Общим же признаком всякого движения является изменение первоначального положения, а состояния покоя — его сохранение.

Однако софисты, признавая, что хлеб, превращаясь в кровь, изменяется на вид, на вкус и на ощупь, при этом не соглашаются с тем, что он в действительности изменяется. Ведь кое-кто из них считает все это некими уловками и соблазнами наших чувств, так или иначе затронутых, между тем как лежащая в основании сущность непричастна тем свойствам, по которым она получает дополнительные названия. А иные из софистов хотят, чтобы сущностные качества оставались неизменными и необратимыми от вéка и на века́, а эти видимые изменения происходили из-за разъединения и соединения, как говорит Анаксагор. Если я, отклонившись, примусь их опровергать, сказанное между делом окажется, пожалуй, важнее самого дела. Ведь если они не знают всего того, что пишет Аристотель, а за ним и Хрисипп об изменении сущности в целом, то следует побудить их познакомиться с трудами этих авторов. А если, зная, они все же предпочитают худшее лучшему, то они и наши рассуждения сочтут напрасными.

В других местах я уже показывал, что того же мнения держался и Гиппократ, который жил еще раньше, чем Аристотель. Ведь он первым из всех известных нам врачей и философов взялся показать, что есть четыре качества и все они находятся во взаимодействии; через них возникает и разрушается все, что подвержено возникновению и уничтожению. Более того, Гиппократ первым из всех признал, что они целиком смешиваются друг с другом, и именно у него впервые можно обнаружить источники тех доказательств, которыми позднее оперировал Аристотель. А следует ли считать, что целиком смешиваются не только качества, но и сущности, как позднее утверждал Зенон Китийский, — не думаю, чтобы здесь нужно было пускаться в рассуждения об этом. Пока мне достаточно признать только полное изменение сущности, чтобы кому-нибудь не пришло в голову, будто в хлебе, как потоки вод в долине, пребывают вместе кости, плоть, сухожилия и все прочие части, а затем каждая из них