От Северского Донца до Одера. Бельгийский доброволец в составе валлонского легиона. 1942-1945 - Фернан Кайзергрубер

Мы были совершенно довольны, даже удивлены казармами или лагерями, в которых квартировали до настоящего времени. Они были удобными, чистыми, приветливыми – одним словом, гостеприимными. Но что сказать о Вильдфлеккене? Казармы? Ничего похожего. Лагерь? Вовсе нет! Прекрасные павильоны, расположенные среди чудесного пригородного леса на высоте 800 метров. Состоящие из двух этажей и выкрашенные в бледно-желтый цвет. Гармонично выстроившиеся вдоль дороги, без какого-либо аскетизма. Никакой унылости, корпуса прекрасно вписаны в пейзаж. Первый этаж выложен из грубо отесанного камня, покатые крыши покрыты серой черепицей. Асфальтовые дороги, и нет ни одного прямоугольного участка более 200 метров размером, за исключением площади Адольфа Гитлера, где находятся офицерская столовая и зал для собраний. Друг от друга здания отделяют посадки из пихт. Короче, гостиничный комплекс на «четыре звезды»! И мы действительно видим множество «звезд». В основном на тренировках, которые изматывали нас до изнеможения. А также на Spiegel – в петлицах – и на погонах офицеров, которых здесь немало. Мы часто отдаем честь, но, как говорится, «Dienst ist Dienst, und Schnaps ist Schnaps» – «Служба службой, а шнапс шнапсом». К нашим услугам здесь есть 10 или 12 войсковых магазинов и спортивные площадки, как будто нам и без того не хватает тренировок! Кинотеатр и театр со сценой – короче, все, что необходимо для расслабления, – вдобавок к соответствующей военной подготовке. Когда речь идет о кино и театре, я вспоминаю, что среди наших товарищей были парни, которые называли их Théatre – театр, Kino – кино (cinema по-немецки), Cabaret – кабаре, эстрада, Taverne – кабачок, таверна; наверно, я упускаю что-то еще.

Именно в Вильдфлеккене, 2 июля 1943 года, я впервые облачаюсь в форму войск СС, которая возлагает на нас дополнительные обязанности, ограничивая при этом в правах, и все это меня смущает. Однажды, не знаю за что, наказанию подвергается целый взвод. Мы выстраиваемся перед корпусом в полном боевом снаряжении, с полными ранцами, пустыми сухарными мешками, с оружием, противогазами, саперными лопатками – ничего не забыто! Только что не тащим шкафы и мебель из наших комнат. Заправляющий этим цирком старшина Тир, один из специалистов по такого рода приятному времяпровождению, как и старшины Жеэ и Деэ, чьи фамилии явно указывают на некоторое их родство! Когда один из них председательствует на празднестве, всем нам точно известно, чего следует ожидать! За час новая форма может превратиться в лохмотья или порваться в клочья за пятнадцать минут! Температура примерно 25–27 градусов. Чтобы привести нас в форму и слегка разогреть перед главным представлением, мы начинаем с наиболее простого. Немного строевой подготовки: «Налево!» – «Направо!» – «Кругом!»; «Оружие к ноге!» – «На плечо!» – «Целься!»; «На караул!» – «Вольно!» Только при мысли об этом у меня замирает дыхание.

Затем «Бегом марш!» – «Шагом марш!» – «Ложись!» – и еще что-нибудь для разнообразия и чтобы разогнать сонливость. Когда бросаешься ничком на землю, то надеешься, что на твое место не упадет кто-то еще. Как бы не так! Вдобавок к усталости, ссадинам и синякам наши ребра ударяются о камни, сухие ветки злонамеренно колют нашу кожу, трава нахально забивает нам нос до самых пазух, а от пыли, клубящейся вокруг нас, пересыхают глотки и слизистые оболочки. Но пот она не высушивает! Менее чем через десять минут лучший спортсмен испустил бы дух. А мы… мы держимся час, полтора, два часа! Что, несомненно, бесит этого живодера. Затем он криком приказывает снова построиться, и мы думаем, что теперь-то уж все закончено. Наконец-то мы можем отдышаться и успокоить тяжелое дыхание, обжигающее раздраженное горло. «Надеть противогазы!» Что? Только не это! Но возражать бесполезно! Да и в любом случае с наших губ не сорвалось бы ни слова, ни звука – ни у кого не осталось на это сил! Делаем, что приказано. Противогазы надеты, и мы бежим, маршируем, выполняем команду «Ложись!». Начинаем все сначала! Как будто то, что мы делали до сих пор, не считается!

Двадцать минут спустя «Становись!». И снова надежда! Может, теперь уже все? Нет, время отдышаться и расслабиться еще не наступило! Забраться на деревья! Когда мы уже наверху и рассаживаемся по ветвям, словно обезьяны – но далеко не такие ловкие, – снизу долетает приказ: «Запевай!» И громче: «Nom de Dieu! Alors!» – «Разрази вас Господь! Начали!» Я ему что, соловей или тронулся умом? Возможно, и то и другое! Наверняка, как и все остальные, слегка ослабляю крепление противогаза, чтобы с меньшими усилиями получить больший приток кислорода, дабы не задохнуться и очистить совершенно запотевшие стекла. Но осторожно! Любой, замеченный в такой хитрости, продолжит это упражнение вечером или завтра, с риском заполучить другого инструктора. Итак, дабы избежать того, чтобы хлебнуть горя еще сегодня вечером или завтра, пей эту чашу до дна и будь осторожен! Такого рода штрафные тренировки случаются не каждый день, но не так уж и редки. Увы тем, кого наказывают, – а это часто одни и те же! Что касается меня, то мне обычно удается избежать наказания, но я не обладаю энтузиазмом фанатика. Не думайте, будто я жалуюсь! Просто мне вполне хватает ежедневной жизни с ее тренировками, марш-бросками и другими важными занятиями, что оставляет совсем немного времени на размышления и благословенный покой.

Итак, воскресенье, единственный день отдыха, без тренировок и с минимальными служебными обязанностями. Знаете, чем я занимаюсь? Вместе с пятью-шестью товарищами мы спускаемся к Вильдфлеккену, проходим через него, а затем поднимаемся по другому склону долины и взбираемся до Kreuzberg – «Голгофы», придорожного креста, установленного на самом верху горы Кройцберг, на высоте 928 метров! Окольный путь в 16–18 километров, несомненно, легче, потому что мы не идем по дороге, которая еще длиннее. К счастью, перед возвращением здесь есть где промочить глотку добрым пивом – в заведении по соседству с женским монастырем, построенным недалеко от вершины. Когда я объясняю это своим немецким товарищам, они говорят, что мы ненормальные! Возможно, вы думаете так же, и не ошибаетесь.

Другие предпочитают ходить в Бишофсхайм-ан-дер-Рён, Герсфельд или Брюккенау, чтобы запастись выпечкой в Konditorei – кондитерской. Или, опять же, чтобы встретиться с местными сельскими девушками, а порой, если быть более точным, и для того, и для другого одновременно. Лично я предпочитаю природу, а если тут можно встретить девушку, так это даже еще лучше.

Примерно 15 июля всем тем, кто может водить автомобиль, грузовик или управлять мотоциклом, приказано доложить об этом. Я хватаюсь за подвернувшуюся возможность и присоединяюсь к ним. Вот почему 18 или 19 июля вместе с 40 товарищами из всех родов войск я нахожусь в поезде, следующем в Краков. Командует нашей группой мой товарищ и отличный парень Й. Тальбот, прекрасный, кстати, наездник, хотя поручили ему отвечать за нас, разумеется, не поэтому. В Кракове, в казармах, где нас размещают, также находятся военнослужащие из других частей, но среди немцев мы единственные иностранцы. Тем не менее все принадлежат войскам СС. Меня сразу же назначают Dolmetscher – переводчиком, что дает мне, хоть я еще только ефрейтор, право разместиться вместе с унтер-офицерским составом, с шар-фюрером (унтер-офицер или старший сержант) Тальботом. С самого начала возникает небольшая проблема: совершенно очевидно, что я не знаю перевода технических терминов и деталей машин. Но, к счастью, среди «бургундских» учащихся находится замечательный механик, он дает мне французское обозначение всех деталей механизмов, с которыми я должен иметь дело и о которых рассказывает инструктор, их изображения имеются на стендах.